Круги ужаса(Новеллы)
Шрифт:
Господин Баэс был в своем привычном костюме «Веронезе», а подбитая железом трость висела у него на руке.
Он вдруг поднял ее и указал на кресло.
— Ты его больше не видишь?
— Кого? Капитана Судана?
Ипполит Баэс коротко хихикнул.
— Проклятый мелкий демон… Там его зовут Теграт. Он считал себя демоном книг. Он единственный оставался на земле.
— Демон… демон… — пробормотал Теодюль, ничего не понимая.
Баэс нежным взглядом окинул его.
— Мой бедный малыш, время подгоняет, и
Но, сделав это, ты вернулся в другое измерение времени, которое уже не сможет тебя принять.
Теодюль ладонями сжал виски.
— Что со мной случилось? Что я сделал?
Ипполит положил ладони на плечи друга.
— Я сообщу тебе нечто, что крайне огорчит тебя, мой бедный малыш. Капитан Судан… нет, Теграт был… твоим отцом… И ты…
Теодюль закричал от ужаса и отчаяния:
— Мама… Значит, я… сын де…
Ипполит Баэс закрыл ему рот.
— Пошли, — сказал он, — пришло время…
Теодюль вновь увидел Хэм, два моста, площадь Сен-Жак, но пространство теперь не было столь безлюдным, как ему показалось. Он повсюду видел тени и слышал неясный говор.
Таверна Альфа осветилась всеми огнями, когда Ипполит толкнул дверь.
— Осторожно! Сегодня она существует для всех… — шепнул он.
— Один человек родился от Бога. Он стал Искупителем людей, — пробормотал он. — А… когда ночной дух по-обезяньи покусился на любовь и свет, то родился человек…
Он глянул на Теодюля с ласковым презрением.
— Он создал самого печального и самого жалкого из людей.
— Я, — сказал Теодюль, — печальный и жалкий, да!
Он оглядел теплый и привычный декор одинокой таверны.
— Меня предали все, — вздохнул он, — и… вовсе не любили меня.
— Любили!
Глухой крик разорвал воздух.
— Ромеона… Мадемуазель Мари! — воскликнул Теодюль, и его глаза радостно засветились.
Но Ипполит Баэс отрицательно покачал головой:
— Кто-то сжалился над твоим огромным несчастьем, мой бедный друг. Он не мог перечить судьбе, предназначенной тебе. Но он шел рядом с тобой, он защищал тебя от ужасных сущностей кошмара. Он попытался остановить время и быть с тобой в прошлом, потому что будущее грозило тебе самыми чудовищными ужасами…
— Ипполит! — вскричал Нотте. — Как в тот день, когда я заболел. Но я ничего не понимаю во всем этом… и в вас тоже.
Баэс внезапно повернулся к двери.
— Люди идут по улице, — пробормотал он. Потом возобновил свое повествование. — Он последует за тобой туда, куда назначено отправиться тебе, хотя, быть может, он предал самого себя…
Теодюль понял, что его друг говорит для себя, не адресуясь к нему.
И вдруг его разум открылся.
— Ночной Властитель! — воскликнул он. Баэс улыбнулся и взял его за руку.
— Хе, хе! — хмыкнул голос за его спиной.
Ипполит повернулся к маленькому будде.
— Молчи,
— Молчу, — ответил голос.
Улица наполнилась смутным шумом.
Теодюль не спускал глаз с настенных витражей, за которыми взлетели сполохи пламени.
Он поднес руку к сердцу.
— Ипполит, я вижу… Паулина Буллус лежит на боку с пробитой головой… Крысы из сточной канавы обгрызли лицо несчастного Жерома Мейера, женщина Мейре горит в охваченном пламенем доме. Да, мне пришлось убить три раза по закону красной книги.
Вдруг окна и стеклянное панно двери разлетелись в осколки, и внутрь таверны полетел град камней.
— Каменный дождь! — вскричал Теодюль. — Судьба свершилась. Выходит, этот ужасный день 8 октября я проживал всю свою жизнь!
Орущая толпа уже заполнила черную улицу. Кучерские фонари и факелы освещали искаженные ненавистью лица.
— Смерть убийце!
Позади разбитого окна показалось бледное лицо комиссара Сандерса.
— Теодюль Нотте, сдавайтесь!
Ипполит Баэс протянул руку, и воцарилась внезапная тишина. Теодюль пораженно смотрел на него.
Старец схватил каменного будду, словно сделанного из неподвижного тумана. От него в какую-то неописуемую красноватую даль тянулась дорожка.
— Нам туда, — тихо сказал Ипполит Баэс.
— Да… кто вы? — прошептал Теодюль.
С яростным ревом толпа ворвалась в Таверну Альфа, но Теодюль не видел и не слышал ее — его ноги попирали мягкий черный бархат.
— Кто вы? — переспросил он.
Ипполита Баэса уже не было рядом, а высилась громадная тень, чью голову окутывал облачный нимб.
— Ночной Властитель! — вздохнул Теодюль.
— Идем, — голос, казалось, долетал из неизмеримых высот, но Теодюль Нотте узнал сущность, поднимавшуюся рядом с ним, то был его друг по скромным пирам и партиям в шашки.
— Идем… Даже там есть блудные сыновья!
В сердце Теодюля Нотте воцарился мир, а шумы мира, который он покидал навсегда, доходили до него последним шорохом ветра в высоких тополях, охраняющих счастливый мир прекрасного вечера.
Ярмарочная карусель
Много лет назад в Лондоне на Бетнал-Грин между Шоредит-Стейшн и Бриклейн имелась небольшая площадь Альтуотер-сквер. Это название оставалось за ней до того дня, как обрушилась стена, на которой были начертаны эти слова.
Позже, когда там стали проводить постоянные празднества, жители квартала назвали ее «Французской ярмаркой», ибо не без справедливости полагали, что французские ярмарки походили на нее, как близняшки.
В зимние месяцы палатки и строения закрывались — первые закутанные в свои же полотна, вторые заколоченные, словно ящики. В фургонах, стоящих по соседству, ярмарочные торговцы переживали холодное время, как бы впадая в летаргию и по-медвежьи сося лапу, чтобы люди и вещи проснулись только весной.