Круги ужаса(Новеллы)
Шрифт:
Его секретарь, толстяк Портхалс, подписал длинный раппорт.
— Уборщица мадемуазель Буллус утверждает, что из дома ничего не пропало, даже подушечки для иголок. Она поддерживала отношения только с соседями и никого у себя не принимала. Кстати, никаких следов взлома нет… и других тоже. Задаюсь вопросом, а было ли преступление!
Комиссар окинул секретаря яростным взглядом.
— Ну не сама же она пробила себе голову! Может, щелчком пальца?
Портхалс пожал толстыми, округлыми плечами и продолжил:
— Что касается бедняги Мейера, то вообще непонятно, что и подумать. Его труп извлекли из сточной канавы Мельницы в Фулоне. Крысы основательно попортили его физиономию.
— Вы можете употреблять более подходящие выражения, — поправил его комиссар. — Бедный Жером, у него были только друзья! Перерезано горло. Мерзавец, который сделал это, не церемонился! Фу!
— Кого-нибудь арестуем? — осведомился секретарь.
— Кого именно? — рявкнул комиссар. — Проверьте журнал записей гражданского состояния и выберите кандидата среди новорожденных!
Он прижал побагровевшее лицо к оконному стеклу и коротким кивком головы поздоровался с господином Нотте, который шел мимо.
— Впрочем, наденьте наручники на этого славного Теодюля! — воскликнул он.
Портхалс расхохотался.
Господин Нотте пересек Песочную площадь, дружески посмотрел на высокую пожарную вышку и свернул на улицу Королька.
Его сердце екнуло перед особняком Минюса.
На мгновение мелькнула красно-медная дверь и горящие буквы «Таверна Альфа». Но, подойдя ближе, он увидел лишь обычные безликие фасады.
Когда он пересекал древнюю улицу Прядильщиков, то через открытую дверь заметил в жалком садике высокую худую женщину, которая кормила кур. Он на секунду задержался, чтобы посмотреть на нее, а когда она подняла глаза, он поздоровался с ней. Она, похоже, его не узнала и не поздоровалась в ответ.
«Интересно, — подумал Теодюль, — где я мог ее видеть, ведь я действительно где-то видел ее».
Следуя вдоль каменного парапета моста Кислого Молока, он хлопнул себя по лбу.
— Святая Пульхерия! — воскликнул он. — Как она похожа на святую с картины!
Сегодня он рано закрыл лавочку и решил пройтись по привычному Хэму.
— Вечером отведаем петуха в вине, — пробурчал он себе под нос, — и господин Ипполит возьмет с собой один или два хлебца с сосисками, которые мне поджарит булочник Ламбрехт.
Пульхерия Мейре с отвращением оттолкнула тарелку, на которой остывала малоаппетитная луковая кашица.
— Одиннадцать часов! — проворчала она. — Посмотрим, может, еще грошик удастся заработать.
С одиннадцати утра до часу пополудни она обходила ночные кафе, предлагая запоздавшим любителям выпить жалкий набор крекеров, крутых яиц и вареных бобов.
Некогда она была красивой девушкой, за которой приударяли мужчины, но эти счастливые годы остались далеко позади. Ее крайне удивило, что на выходе из улицы Булавок за ней увязалась какая-то тень.
— Могу ли я вам предложить… — донесся из тени дрожащий голосок.
Пульхерия остановилась и указала на розовые окна соседнего кабачка.
— Нет, нет, — запротестовал мужчина, — у вас дома, если пожелаете.
Пульхерия рассмеялась, вспомнив пословицу, что ночью все кошки серы.
— Если я не упущу вечернюю выгоду, — сказала она. — Иногда я зарабатываю до сотни су.
Вместо ответа мужчина позвенел серебряными монетами в кармане.
— Хорошо, — согласилась Пульхерия, — откажусь от работы на один вечер… У меня дома есть пиво и можжевеловка.
Они прошли вместе по совершенно пустой Рыночной площади. Разговор поддерживала только Пульхерия.
— У одинокой женщины тяжкая жизнь, мой муж бросил меня ради грязной сучки, которая торгует на провинциальных ярмарках. У меня есть право принимать гостей у себя дома, не так ли?
— Ваша правда! — кивнул мужчина.
— Но я не смогу оставить вас на ночь… из-за злобных соседей.
— Договорились!
Она открыла калитку крохотного садика и взяла спутника за руку.
— Позвольте провести вас. Осторожно, здесь две ступеньки…
Кухня, куда она провела ночного гостя, была бедной, но чистой. Красная плитка сверкала, а в алькове притягательно белела постель.
— Ведь чисто? — с гордостью заметила она.
Потом повернулась к нему и ворчливо продолжила:
— Значит, пристаешь к женщинам на улице, маленький злюка?
Мужчина что-то промычал, не отводя взгляда от двери.
— Пива или можжевеловки?
— Пива!
— Хорошо! И я выпью капельку!
Она направилась к игрушечному шкафчику и достала две кружки из синей керамики. В углу, накрытый мокрой тряпкой, стоял бочонок и ронял капли пива в большой фаянсовый сосуд.
— Пиво от Дьюкреса, — объявила она. — Вам должно понравиться!
— Хорошо, — проворчал он. — Иногда я его пью.
Они стукнулись кружками.
Женщина зажгла лампу с плоским фитилем, которая едва освещала стол с кружками.
— Вы хорошо устроились, — вежливо сообщил мужчина.
Пульхерия Мейре любила внимательное отношение к себе, которого давно лишилась.
— Мой дом хотя и маленький, но это — хозяйский дом. Старик Минюс отделил его от собственного владения неизвестно зачем и сдал в аренду.
— Минюс… — повторил полночный гость.