Кругосветное плаванье "Джипси Мот"

Чичестер Фрэнсис

Семнадцатого марта в 22.23, перед тем как улечься спать, записал в вахтенном журнале;

“Снова пытался решить квадратуру круга. Пять часов добивался, чтобы автопилот вел яхту с поставленным бизань-стакселем, но безуспешно. Полагаю, что все дело в равновесии. Если при легком ветре в 5 узлов яхта ведет себя нормально, то при 12-узловом умеренном ветре она уклоняется от заданного курса на 90°. Как бы то ни было, я с этой возней покончил, так как хочу спать. Убрал проклятый бизань-стаксель. Теперь яхта довольно надежно идет по курсу. Спокойной ночи!”

Ночь эта осталась для меня памятной еще в одном отношении: я спал раздетым.

На следующий день, в субботу 18 марта, взволновался, как школьник перед началом каникул. Несмотря на непостоянный ветер и тщетные хлопоты с бизань-стакселем, переход за прошедшие сутки оказался не так уж плох — 163 мили. До старого великана-людоеда оставалось 302 мили.

По подсчетам, яхта были всего в 100 милях от острова Нуар, у входа

в пролив Конберн, где Джошуа Слокума ждало выдающееся приключение, связанное с Млечным Путем. [11] Остров Диего-Рамирес, на который я держал курс, лежал на 249 миль впереди. Мне было крайне необходимо поймать солнце, чтобы определить свое место, но небо затянулось тучами, и не было надежды, что пробьется солнце. Все же я на всякий случай держал секстан наготове, в кокпите. После полудня пытался поймать радиомаяки портов Ушиа и Пунта-Аренас, так как только на них оставалась надежда, но успеха не добился. Сделал еще одну попытку вечером после 19 часов и запеленговал радиомаяк Пунта-Аренаса, но получилось что-то неладное. Согласно взятому пеленгу, я оказался у западного входа в Магелланов пролив! Следующий пеленг был еще хуже: я очутился к востоку от мыса Горн! Но зато я теперь знал частоту радиомаяка Пунта-Аренаса, которая оказалась совсем другой по сравнению с указанной в руководстве адмиралтейства. Решил утром попытаться поймать маяк еще раз. Вахтенный журнал за тот день заканчивался следующей записью: “Установил свой тревожный сигнал так, чтобы он отмечал отклонения 45° от курса 080°. Нужно постараться, как следует выспаться в эту ночь, ведь завтра вряд ли удастся много отдыхать среди всех этих островов, раскиданных впереди”.

11

“Млечным Путем” называют группу бесчисленных скал и скалистых островов у Огненной Земли, к северо-западу от мыса Горн. В марте 1896 г. Джошуа Слокум, совершавший на шлюпе “Спрэй” первое одиночное кругосветное плавание, был жестоким штормом вынесен обратно к мысу Горн, после того как он уже вышел в Тихий океан через Магелланов пролив. Слокум провел ужасную ночь среди скал и бурунов Млечного Пути. В своей книге “Одиночное плавание вокруг света” он пишет: “Это величайшее приключение за всю мою жизнь. Одному богу известно, как могло уцелеть мое суденышко”. И продолжает далее: “Великий естествоиспытатель Дарвин, видевший этот морской ландшафт с палубы “Бигля”, записал в своем дневнике: “Всякого сухопутного человека, который увидит Млечный Путь, целую неделю будут мучить кошмары”. Он смело мог бы добавить “и моряка тоже”.

Глава четырнадцатая. ОГИБАЮ МЫС ГОРН

Готовясь к плаванию и изучая старинные документы и вахтенные журналы, я вскоре убедился, что воды, омывающие мыс Горн, пользуются уникальной репутацией. Недобрая слава, более грозная, чем у любого другого океана, закрепилась за ними с давних пор, как только моряки впервые побывали здесь. О нем сообщали еще люди Дрейка, открывшего пролив, который носит теперь его имя и разделяет мыс Горн и Южные Шетландские острова.

Мыс Горн — это остров, или, вернее., островок, массивный утес высотой около 1400 футов. Образуя южную оконечность Южной Америки, он вздымается в том месте, где встречаются воды Тихого и Атлантического океанов.

Чем же заслужил этот мыс такую скверную репутацию? Я сделал попытку ответить на этот вопрос в своей книге “По пути клиперов”.

Путь в районе мыса Горн.

В сороковых и пятидесятых широтах господствующее положение занимают западные ветры, как правило, довольно свежие. Так, например, весной в районе мыса Горн восьмибалльный или более сильный шторм разражается каждый четвертый, а летом каждый восьмой день. Ветры по своей природе ленивы, они не любят подниматься на горные хребты, если можно обойти их с фланга. В Южной Америке простирается одна из величайших горных систем мира — Анды. Эти горы блокируют западные ветры вдоль фронта, протянувшегося на 1200 миль, от 35° ю. ш. до мыса Горн. Все эти мощные ветры устремляются в пролив Дрейка, между мысом Горн и Южными Шетландскими островами, лежащими в 500 милях к югу от него. Обычно западные исполины в этом проливе сталкиваются с небольшими, но буйными и яростными циклонами, скатывающимися с Анд. То же самое происходит в обратном направлении с восточными, более редкими ветрами, дующими, когда область барической депрессии проходит севернее мыса Горн.

Что касается волнения, то господствующие западные ветры порождают течение, идущее в восточном направлении и опоясывающее земной шар. Частые штормы разбивают это течение на множество потоков, но в конечном счете оно устремляется на восток со скоростью 10–20 миль в сутки. Хотя восточные ветры могут подпрудить морское течение

или даже дать ему обратное направление, все же, устремляясь на восток, оно порой увеличивает скорость до 50 миль в сутки. Подобно ветрам, эта исполинская река океана проходит между Южной Америкой и Южными Шетландскими островами, что само по себе придает ей бурный характер.

Но есть и другая причина, усиливающая волнение, а именно материковая отмель, которая простирается между мысом Горн и Шетландскими островами. Эта отмель заставляет разбиваться в буруны огромные океанские валы. Такую же картину можно наблюдать в штормовой прибой на пляже Бурнемута, с той только разницей, что высота волны в проливе Дрейка составляет не 4 фута, как там, а все 60 футов.

Еще одна деталь ухудшает положение. Тот, кто шел под парусами из Солента мимо мыса Нидлс при отливном течении и шестибалльном противном ветре, отлично знает, какая чудовищная крутая волна там поднимается. Яхта попеременно то как бы встает на корму, то зарывается носом, черпая бортами массу воды. То же самое, “о только в гигантских масштабах происходит у мыса Горн, когда восточный шторм встречается с течением, идущим мимо мыса на восток.

Какой же высоты достигают там волны? В этих южных областях океана их никто еще точно не измерял, но океанографы уже несколько лет ведут такие наблюдения в Северной Атлантике. Британским институтом океанографии изобретен прибор для определения высоты волн, который применяется на плавучих метеостанциях в Атлантике. Недавно один такой прибор, шкала которого рассчитана на 60 футов, зарегистрировал волну, превысившую этот предел. По расчетам, ее высота достигала 69 футов, то есть превосходила лондонский пятиэтажный дом. Рассказывают, что один американский пароход встретил в южной части Тихого океана волну высотой 112 футов. Бриан Гранди, который ходил со мной на “Джипси мот II”, утверждал, что, плавая в южных широтах на большом китобойце, видел там волну, высота которой, по его мнению, составила 120 футов. Основываясь на теории вероятности и выборочном методе, Дрейпер из Британского института океанографии сообщает, что, когда средняя высота стоячей волны достигает 30 футов, одна из каждых 300000 волн может в четыре раза превзойти этот предел и дойти до 120 футов.

Не думаю, чтобы сам Дрейк когда-либо видел мыс Горн. До нас дошло два описания его плавания. Первое сделано Франсисом Флетчером, капелланом с “Голден Хинда”, второе — португальским штурманом Нуньо да Силва, которого Дрейк в свое время взял в плен, захватив судно у островов Зеленого Мыса. По всей видимости, Силва вызвался сопровождать Дрейка добровольно, увлеченный перспективой приключений в неведомом Южном море. Когда Дрейк выпустил своих пленников на свободу, Силва остался с ним. Сопоставляя отчеты Флетчера и Силвы, можно получить представление о плавании Дрейка, причем складывается впечатление, что Дрейк никогда не огибал мыса Горн. Он дрейфовал на запад-юго-запад в течение двух-трех недель (относительно продолжительности дрейфа отчеты расходятся). Затем он повернул обратно и неделю шел по ранее пройденному пути, пока не начался северо-восточный шторм. Дрейк укрылся за островами Диего-Рамирес и встал на якорь у глубин в 20 морских саженей на расстоянии пушечного выстрела от берега. В лоции адмиралтейства указана якорная стоянка к востоку от одного из островов, прямо против его середины, где глубина составляет 16 морских саженей, а грунт песчаный. Я убежден, что Дрейк так и не видел мыса Горн; он открыл острова Диего-Рамирес, провел наблюдение за большой зыбью, идущей из Атлантики при северо-восточных штормах, и правильно решил, что существует пролив, соединяющий Тихий и Атлантический океаны,

Я намеревался пройти между островами Диего-Рамирес и Ильдефонсо и обогнуть мыс Горн, держась в 40–50 милях к югу от него. Мне хотелось оставить этот мыс подальше в стороне, так как его оконечность напоминает Портленд-Билл в Ла-Манше: чем ближе к нему идешь, тем сильнее становится волнение, особенно при ветре, противном приливо-отливному течению. Вода, отклоняясь от носка мыса Портленд-Билл, ускоряет свой бег, стремясь его обогнуть. Материковая отмель в свою очередь усиливает течение, ибо тот же объем воды должен пройти через препятствие с вдвое меньшими глубинами. Совершенно то же самое происходит у мыса Горн, только волнение распространяется здесь на 40 миль к югу, а не на 6 миль, как у Портленд-Билла. И если там 40-узловой шторм разводит 6-футовую волну, то у мыса Горн 80-узловый ураган вздымает 60-футовые валы.

В полночь с субботы на воскресенье, то есть с 18 на 19 марта, я подошел к суше. Яхта была в 134 милях от островов Ильдефонсо и в 157 милях от островов Диего-Рамирес. Ближайшая суша лежала у входа в пролив Кокбёрн, который прославил Джошуа Слокум. До нее оставалось всего 75 миль на норд-ост-тень-норд. Барометр неуклонно падал в течение 40 часов. Поднялся в кокпит, чтобы посмотреть, не удастся ли разглядеть землю. Шел обложной дождь. Появились большие волны, разбивавшиеся примерно в 100 ярдах от яхты в белые фосфоресцирующие гривы. Опрокидывавшиеся гребни и носовой бурун искрились алмазами. За килем яхты, как у кометы, оставался волнистый, уходящий в глубь след длиной 50- 100 футов. Свечение моря!