Кругосветное плаванье "Джипси Мот"
Шрифт:
Но я все же предпочел бы хлеб из непросеянной пшеничной муки, поэтому немедленно после завтрака занялся выпечкой. Скормил альбатросам остатки великолепного кекса, подаренного мне в Сиднее Лорной Андерсон. Увы, я слишком долго приберегал этот лакомый кусочек, и масло в кексе прогоркло. За “Джипси мот” увязались семь альбатросов, и полагаю, что это блюдо им понравилось. Птицы подлетали к судну, держась на расстоянии 20–30 футов, и явно выпрашивали добавки, но у меня ничего не осталось.
Почти все время дождило, видимость не превышала одной мили, и не было никакой надежды взять солнце для проверки направления. Но я вычислил, что мой курс лежит достаточно далеко от острова Бошен. В полдень подсчитал, что прохожу у самой кромки банки Бардвуд (минимальная глубина 25 морских саженей). Яхте там порядочно досталось: на нее обрушилось несколько больших валов, разделенных очень глубокими впадинами. За этим бурным участком океан был сравнительно спокоен. Позже, изучив данные навигационного счисления, я убедился, что должен был оказаться у банки около полудня, а затем плыть вдоль кромки, пока ее не миную. Все точно совпало; море сразу же стало более гладким и спокойным.
Теперь я шел на северо-восток, в Южную Атлантику. Мой курс был примерно параллелен побережью Южной Америки, проходя в 850 милях от него. На правом траверзе в 500 милях лежал остров Южная Георгия, а дальше раскинулись необозримые океанские просторы. Только в 1600 милях впереди находился остров Тринидад, который я должен был оставить в 500 милях по левому борту. Какое это было облегчение, не волноваться больше по поводу того, что в штормовую погоду можно врезаться в подветренный берег. К тому же на душе стало спокойнее, когда ушел из района мыса Горн, где, на мой взгляд, слишком людно! Теперь можно было отдохнуть.
Улегся рано и отлично проспал семь с половиной часов, в ущерб судовождению. Сон прервали судороги — мой неумолимый будильник. Встал примерно в 05.00. Барометр продолжал падать. В журнале выразил свое желание оказаться подальше на севере на случай сильного шторма. Морская карта, изданная в США, не обещала значительного уменьшения частоты штормов, пока не окажешься к северу от 45-й параллели. Между 50-й и 45-й параллелями 12 % всех ветров приходится на штормы по сравнению с 9 % в ветровой тени Фолклендских островов и с 26 % у мыса Горн. Все же я рассчитывал на некоторую защиту Фолклендских островов в 80-мильной наветренной полосе.
Но утро 23 марта вместо шторма принесло прояснение, и я пошел под полными парусами, казалось, впервые за целую вечность. Слабый ветер не превышал 14 узлов; сияло солнце, океан переливался синевой. Барометр пошел вверх. Решил, не одеваясь в палубное платье, обтянуть бизань, но не тут-то было! Легкий ветерок буквально леденил душу даже сквозь толстый шерстяной свитер.
День перешел в дивную звездную ночь. Поднялась почти полная луна, ни одно облачко не омрачало небо. Улегся в койку и стал вспоминать, когда же я в последний раз видел такое небо, пожалуй, ни разу в течение всего перехода! Увы, радостное предвкушение солнечного спокойного плавания не оправдалось. Засыпая, думал о том, что надо бы вытащить из трюма большой генуэзский стаксель, который даст яхте настоящий ход при слабом ветре, а проснулся при северо-западном шторме. Пришлось убрать все паруса, кроме рабочего кливера. По-прежнему сияло солнце, но согревало только душу. От пронизывающего холода стыли руки и нельзя было вести журнал.
Спускаясь вниз после уборки парусов, повесил промокшие от брызг палубные штаны у края тамбура, считая, что там стекающая с них вода наделает меньше хлопот, чем в каюте. На несчастье, большая волна залила палубу и хлынула в люк прямо через мои штаны. А без них не обойдешься в штормовую погоду.
В тот день (24 марта) море сильно било, но особенно высокой или крутой волны не развело. Барометр тоже не очень упал. Определил, что нахожусь в северо-восточной четверти проходящего циклона. К полудню разбойничий свист ветра, при котором нелегко сохранить душевное равновесие, перешел в низкий стонущий гул. Волнение на море не стихало. Отложил до вечера подъем генуэзского стакселя. Отлично поужинал, добавив две поджаренные луковицы в разогретые консервированные бобы, запил все это двумя порциями горячего рома “корни”, а на десерт угостился консервированными ананасами. Утолив голод, решил, что яхта несет мало парусов. Совесть мне подсказывала, что пора поставить грот, но очень не хотелось заниматься этим после плотного ужина. Уговаривал себя, что можно до заката обойтись бизанью, ведь подъем бизани требует в 10 раз меньше усилий, чем возня с гротом. Итак, поставил бизань, и это сразу изменило скорость хода. Яхта полетела стрелой, а до того еле плелась.
Ночь после шторма была чудесной. Какая прелесть сидеть на палубе и смотреть на озаренный лунным светом океан! Яхта шла хорошо.
Свои переживания изложил в вечернем радиосообщении:
“Наконец как бы пробуждаюсь от страшного ночного кошмара, каким было плавание в водах южных широт. Есть что-то бредовое в обрушивающихся громадах штормовых валов и диком завывании ветра. Человек ощущает полную беспомощность перед их неукротимой, беспощадной силой. Все это удесятеряется, когда сталкиваешься со стихией в одиночку. До вчерашнего дня не мог избавиться от ощущения, что все еще нахожусь в ветровой тени мыса Горн. По-прежнему было сыро, холодно, пасмурно, бушевал ветер. Состояние моря уже не угрожающее, но все же я буду рад, если удастся оказаться севернее 50-й параллели без встречи с сильным штормом”.
Сигнал отклонения от курса разбудил меня на следующее утро, в 06.00. Заставил его замолчать, но судорога вынудила меня встать. Утренняя заря была прекрасной, но очень холодной. Лег на фордевинд. Пожалуй, можно было бы вынести кливер, но опасался, что ветер при этом курсе того и гляди перебросит паруса.
Произведя утром 25 марта навигационное счисление, обнаружил, что около полуночи пересек 50-ю параллель. Капитаны клиперов, особенно калифорнийских, считали этот момент чрезвычайно важным и всегда подсчитывали время, затраченное ими на обход мыса Горн, начинающийся и заканчивающийся у 50° ю. ш. Я пересек 50-ю параллель к западу от мыса Горн, в Тихом океане, в 0.00 12 марта, а в Атлантике 0.00 уже 25 марта, следовательно затратил на обход 13 суток.
Расстояние, пройденное за это время вокруг мыса Горн, составило 1106,5 мили; в среднем яхта покрывала 158 миль в сутки, при средней скорости 6,58 узла. Пятую неделю подряд “Джипси мот” делала более 1000 миль в неделю. Она прошла 5230,5 мили за 35 суток, в среднем покрывая 149,4 мили в сутки. Здесь, разумеется, учитываются только пробеги по прямым линиям между полуденными местами и полностью исключаются лавировка и другие отклонения от курса.
Глава пятнадцатая. В ПРОСТОРАХ АТЛАНТИКИ
Оставив позади Фолклендские острова, шел теперь путем клиперов, среди безбрежных просторов Южной Атлантики. Немногое тут изменилось за миллионы лет. Есть какая-то необычайная, волнующая прелесть в том, чтобы побыть наедине с первозданной жизнью Земли.
В воскресенье 26 марта записал: “Последние известия! Сегодня в полдень завершил половину пути!” От Сиднея пройдено 7673 мили, а до Плимута по дороге клиперов, по моим подсчетам, оставалось еще 7634 мили. Сопоставлял различные маршруты по Северной и Южной Атлантике, рекомендуемые адмиралтейством в “Морских путях мира” на март, апрель и май.
Мой сын Гилс (он у меня любит пошутить) передал через рацию Буэнос-Айреса: “Отлично сделано! Однако не почивать на лаврах”. Корреспондентка “Санди тайме” задала мне несколько вопросов, вроде того: “Что вы ели на завтрак, обогнув мыс Горн?” На это я ответил:
“Настоятельно прошу прекратить вопросы и интервью, они отравляют романтику плавания. Начинаю бояться ночей, на которые назначен радиоприем. Опасаюсь окончательно утерять вдохновение, даже для передачи стоящих сообщений. Пожалуй, это объясняется тем, что я пробыл в одиночестве 58 дней, и мое восприятие здесь теперь совсем иное, чем у кабинетного работника. Занят по горло судовождением и поддержанием порядка на яхте. Трудная радиотелефонная связь требует во всех случаях огромного напряжения сил, интервью делают жизнь невыносимой. Не хочу вас обидеть, но надеюсь, вы поймете мое душевное состояние”.