Круговая подтяжка

Степановская Ирина

– Ну-ка, давай-ка их сюда! – шутя, протянула руку Людмила.

– А я этого не помню, – сказала Тина.

– Естественно. Он же не тебе их давал.

– Подари их Валентине, – предложила Людмила. – Ей выписываться скоро.

– Даже не вздумайте, ребята. И вообще, вы не тревожьтесь за меня. Я теперь не пропаду! Я теперь, знаете, – Тина задумалась, – до смешного стала привязана к жизни. Знаете, чего мне сейчас хочется больше всего?

– Чего? – спросила Людмила.

– Вернуться в свою квартиру и вымыть там полы. В общем, навести порядок. – Тина подмигнула Барашкову. –

Вон, Аркадий видел, какой у меня был свинарник… Даже стыдно.

Барашков поморщился.

– Знаешь, ты не увлекайся. Тебе еще нельзя сильно корячиться. И не забудь, я выпишу тебя не раньше чем через три недели. И после Нового года ты должна будешь залечь снова.

– Зачем?

– Нужно будет посмотреть, как адаптировался второй надпочечник, как он функционирует, что по другим органам…

– Надолго?

– Нет. Не пугайся. Может быть, на недельку. Если все будет хорошо – на несколько дней. В общем, хочешь ты или не хочешь, – он засмеялся, – но увидеться нам с тобой еще придется.

Тина прильнула головой к его плечу.

– Ребята, куда бы я без вас…

– Ну, ладно! – Людмила встала и взяла свою объемистую сумку. – Это еще когда все будет, а пока, Валентина, поправляйся и выписывайся! Увидимся еще! – Она потащила мужа к выходу. Барашков у двери все-таки обернулся и помахал Тине. Она тоже встала с постели, смотрела им вслед и улыбалась. Аркадий с удовольствием отметил, что щеки у нее приобрели прежний приятный персиковый оттенок.

24

Боже, что за холод выдался в этом году через несколько дней после Тининой выписки! Вдруг как-то сразу, без привычного моросящего московского дождика взвыла метель, и первый снег и настоящий зимний ветер не развеселили, а напугали прохожих. Ветер раздувал пестрые рекламные плакаты, оголтело хлопал вывесками и взметал на асфальте груды только недавно упавших листьев.

«Впрочем, что же тут удивительного, уже декабрь», – думала Тина и с остервенением, насколько позволял больной бок, наводила и наводила чистоту в своей квартирке.

Как-то в один из таких противных холодных дней ее подруга Аня Большакова – теперь обладательница нового прекрасного носа – позвонила по старому Тининому телефону. Трубку взяла Тинина мама.

– Здравствуйте, Зоя Федоровна, Валька когда выписалась?

– Недавно. Она у себя. Мы звали, звали с отцом пожить у нас, да она не захотела. Переночевала только ночь после выписки и домой. Сказала, что соскучилась по своему дому.

– Ну, ладно… А как она? – Аня была разочарована. Ей хотелось посплетничать с Тиной. Рассказать о том, что видела в клинике Азарцева.

– Кажется, ничего. Ты съезди к ней, – предложила мать.

– Может быть. Только очень уж далеко она у вас забралась. А у меня времени совсем нет, к премьере готовлюсь, – похвасталась Анна.

– Ну, желаю успеха!

Аня все-таки подумала, что надо бы съездить навестить подругу: новый нос, абсолютно правильной формы, требовал всестороннего рассмотрения и похвалы, но все-таки переться в такую даль не захотела.

А Тина действительно была в состоянии не только «ничего», но даже и «очень ничего, чтоб не сглазить». Настроение у нее все эти дни было прекрасное. Выпив с утра чашку кофе и съев очень маленький кусочек хлеба и сыра (ей теперь надо было худеть), она решила одеться потеплее и немного прогуляться. «В конце концов, должна же я себе самой сделать новогодний подарок», – решила она.

Поземка закручивала фонтанчики снега все туже и туже, но Тине вовсе не было холодно. Наоборот, порывы снега и ветра бодрили ее. Она весело поглядывала на прохожих, чувствуя себя независимой и молодой. В парфюмерном магазине было все дорого, поэтому она не стала там задерживаться и пошла себе дальше. Следующим по пути оказался магазин готовой одежды.

– О! То, что мне нужно! – сказала Тина и вошла внутрь под звон дверного колокольчика и перемигивание гирлянд. Беглым взглядом она обвела отделы – магазинчик был совсем небольшой, и Тина сразу увидела то, что ей было нужно: хорошенькую нежно-салатового оттенка пижаму. Тина купила ее, а вдобавок еще и модный комплект жатого постельного белья – миловидная продавщица уверяла, что белье после стирки необязательно гладить.

– Вот я и не буду! – обрадовалась Тина. Продавщица вежливо улыбнулась и быстро уложила в пакет. Перекинувшись с ней еще парой слов и поздравив с наступающим Новым годом, Тина вышла на улицу. Оказалось, что над городом уже нависли сумерки, хотя было всего только два часа дня. То ли метель, то ли низкое небо придавали улицам такое странное освещение, что казалось, сейчас среди снега разразится гроза. Тина встала на углу, съежившись и соображая, как быстрее добраться до дома. Снег стал лепить какими-то немыслимыми холодными и колючими вихревыми потоками.

– Вы бы зашли на минутку! – услышала она чей-то голос. – Такое сегодня творится с утра!

Она подняла голову. Оказалось, что она остановилась рядом с дверями крошечного зоомагазина, в котором продавался корм для разных животных и всякая живая мелочь, вроде черепах и мышей. А позвал ее старенький продавец, стоящий на пороге в валенках и меховой безрукавке. Он разглядывал ее с каким-то детским интересом.

– Вот варана привезли, не желаете посмотреть? – пригласил он стряхнувшую снег с воротника на пороге Тину. – Варан в Москве – редкость.

– Откуда же его привезли? – Просто так, чтобы что-то сказать, спросила Тина. Ей не хотелось казаться невежливой.

– Что наша жизнь? Игра! – торжественно провозгласил хозяин, выставляя на прилавок небольшой террариум, чтобы Тина могла полюбоваться редким животным. – Жил, жил варан себе на здоровье, грехов за собой не чуял, потом – бац! К нам в магазин!

Тина слушала его, казалось, бессвязную речь с любопытством и некоторым даже страхом.

– Да вы не думайте, – догадался старик. – У нас ведь как? Существует договоренность. Если откуда прибыла незапланированная живность контрабандная – с самолета, из-за границы, или с поезда или хозяева померли, то везут в зоопарк, а если там интереса не представляет, тогда уж к нам, в магазин. Может, купите варана-то? – Он постучал согнутым узловатым пальцем по стеклу. Но варан не отозвался, а быстро улепетнул в свое привычное место за деревом.