Круговорот мужчин в природе
Шрифт:
– Короче, Софочка.
– Короче, ужас. Кроссовки стали розовыми.
– Почему?
– Как почему? Я положила в машинку курточку и кроссовки вместе.
– Зачем?
– Издеваешься?!
Действительно, поздно читать нотации тетушке, что стирать вместе обувь с одеждой не принято.
– Я позвонила Григорию и спросила, не будет ли он против розовых кроссовок.
– И что он ответил?
– Он сказал, что будет категорически против. Что делать, Таша?!
Ага, есть все-таки в лысой голове этого мужчины мозги. Иногда он говорит «нет». Или это начало конца их отношений?! Я почувствовала беспокойство за Софочку.
– Откуда у тебя взялись его белые кроссовки, если он сейчас находится на другом конце города? Только не говори, что он поехал на работу босиком!
– Григорий перевез свои вещи ко мне.
– Уже?!
– Прекрати читать нотации, Наталья! Ты всего лишь племянница, тетка я.
– Я еще и не начинала, – пробурчала я, но уже менее требовательно. В чем-то Софочка права, она тетка, она старше. По идее, должна быть умнее. Хотя, как я думаю, обе мы те еще дуры. – План такой. Сейчас я за тобой заеду, посигналю, ты возьмешь розовый кроссовок и спустишься вниз. Сядешь ко мне в машину, и мы поедем искать подобную обувь по всем магазинам города. К возвращению твоего бой-френда все будет о’кей.
– Он мокрый!
– Григорий? Попал под дождь?
– Кроссовок… Ладно, ты права. Я заверну его в целлофан.
Ах, если бы так быстро можно было решить мои проблемы.
Несмотря на явное перепроизводство товаров народного потребления, найти что-то конкретное в заполонившей полки магазинов обувной массе было чрезвычайно трудно. Мы с Софочкой объездили три торговых центра, исходили их бутики вдоль и поперек, пока один консультант, вот добрая душа, не сообщил нам печальную весть.
– «Лео Пард», – гнусавым голосом, пренебрежительно отвечая на безобидный вопрос Софочки, а нет ли таких кроссовок еще, ответил парень.
– И? – склонила Софочка голову набок.
– «Лео Пард», – повторил парень, чувствуя перед нами несомненное преимущество.
Я, вполне возможно, так же бы выделывалась, работая в бутике, где каждая вещь стоила, как моя комната в коммуналке. Ну, или почти так же.
– Ладно, хватит ломаться, – не стерпела я. – Что это значит?
– Ручная работа на заказ, – ухмыльнулся парень и вернул Софочке целлофан с кроссовком Григория.
– Ручная работа?! – вскипела я.
– Верх расшит вручную.
– Я могу понять, что на заказ вручную шьют туфли из кожи крокодила или какого-то несчастного питона. Но чтобы шили кроссовки?!
– С посеребренными ортопедическими вставками, – добавил консультант с таким видом, будто он выиграл сражение.
– И что нам делать?! – всплеснула руками Софочка.
– Оформлять визу в Штаты, – довольно хмыкнул тот.
Что ж, я рада, что мы доставили парню массу удовольствия от своей брендовой безграмотности.
– Пойдем отсюда, Соня!
Соня покорно поплелась за мной, понимая, что съездить за один неполный день и вернуться обратно туда, куда ее только что послали, все равно не успеет. К тому же у нее нет таких денег. Денег нет потому, что я их забрала и еще не вернула.
– Соня, Григорий тебя любит, – начала я издалека, касаясь самой близкой для нее темы. – А если любит, стерпит любую обувь. К тому же наша, сшитая для обезличенного покупателя мозолистыми руками китайских товарищей, ничем не хуже заокеанской.
Я сама себе не верила, но что мне оставалось делать?!
– Что ты предлагаешь? – трагическим шепотом произнесла Софочка.
– Купить ему другие приличные кроссовки. Как будто я могу предложить что-то еще. Он тебя любит, значит, сделает тебе приятное: наденет любые и скажет, что именно о таких и мечтал.
Все еще сомневающаяся Софочка и я отправились в более демократичный по ценам и торговым представителям магазинчик и приобрели неплохие китайские кроссовки нужного размера. Между прочим, припечатанные популярным брендом! Так что еще неизвестно, что там, за океаном, шьют и кто именно это делает. Поднебесная форева! Я не стала развивать мысль о том, что Софочкин кавалер подпольный миллиардер. И если он связался с моей теткой, то с ним действительно не все в порядке. Скорее всего, он разорился и теперь будет рад обычным удобным тапкам. Пожелала ей выбросить ядовито-розовую курточку, чтобы та не окрасила еще какую-нибудь ручную тряпку Григория. Неизвестно, правда, что он скажет, увидев свою испорченную обувь, педант и эгоист. И еще пожелала с ходу напомнить ему, что квартира, куда он перевез свои вещи, Софочкина. И пока он к ней не переехал, она, Софочка, вполне прекрасно существовала на своей отдельно взятой жилплощади и ни в чем не нуждалась. И кавалеров у нее было пруд пруди. И…
– Когда ты только влюбишься, – вздохнула моя тетка.
– Возможно, это уже произошло.
– Это невозможно, Таша. Когда ты говоришь о любви, у меня складывается такое впечатление, что ты бредишь. При чем тут моя квартира и его вещи?
– Я стараюсь быть рациональной, Софочка.
– Не старайся, прошу тебя. Отпусти свою сущность в свободное плавание, вылети за границы установленных в припадке рациональности рамок. Поверь, тебе станет легко и просторно.
– Ну да, ну да, трахнись в лифте, отбей отца у детей, напакости приятной женщине, которая готовит в чужом доме суши.
– Трахнись, отбей и напакости! Если тебе это доставит удовольствие. Наталья, ты совершенный розовый чулок!
– Почему розовый? Чулок должен быть синим.
– Вот, даже в этом ты предсказуема. Но твой синий чулок – розовый. С мечтами. Так что еще не все потеряно. Чмоки, дорогая.
– До связи, – на этот раз вздохнула я.
На что она меня толкает?!
Неблагодарность – вот определение человечеству. Так думала я, покупая билет на пригородную электричку. Делаешь людям добро, стараешься нужным советом облегчить их человеческие страдания, везешь черт-те куда уксус… А тебя обзывают чулком! По-моему, это даже неприлично, не говоря уже о том, что неприятно. Меня, такую добрую и пушистую, настроенную на то, чтобы нести людям позитив, обозвать чулком!
– Что еще?! – рявкнула я на парня, бросив на него придирчивый взгляд.
– Ничего, – пробурчал он. – Купила билет, вали от аппарата.
Я посмотрела на выстроившуюся за мной очередь и пошла на перрон, постепенно понимая, что в чем-то Софочка права. Некоторая наивность мешает моему нормальному существованию. Лучше бы я поехала на дачу на своем «пыжике»! Начало сентября, дети должны быть в школах. А они? С родителями штурмуют электрички! И какие настырные дети! Какие у них острые локти и вертлявые бока. Меня оттеснили в самый конец толпы, так что место мне нашлось только в тамбуре. С одной стороны, хорошо. Легче будет вылезать из переполненного вагона. С другой – ничего хорошего. Прижавший меня мужик отвратительно вонял перегаром, а притулившаяся ко мне пожилая дама душила стойким ароматом «Красной Москвы». Это любимые духи моей бабушки доперестроечных времен. Их давно уже не выпускают, но навязчивый, раздражающий запах кто-то умудрился сохранить, а теперь использует вместо газового баллончика. Я постаралась абстрагироваться от нюхательного процесса и вернулась мыслями к неблагодарному человечеству…