Круговой перекресток

Гайворонская Елена Михайловна

Он склонился надо мной, черный человек из моих кошмаров, но я уже знала, что это был не сон. Я слышала грохот тела, падавшего на пол в двух шагах от меня, разжавшиеся пальцы, выпустившие нож, видела лицо с внезапно закатившимися зрачками и распахнутым ртом…

«Саша, Сашенька, иди сюда. Не бойся! Тебя никто не тронет!»

– Саня! Саня! Что с тобой?!

Артем тряс меня за плечо. Вид у него был испуганный, лицо бледное, губы прыгали, руки тряслись, как у алкаша.

– Прости, я не хотел, – повторял он. – Я тебя ударил… сам не знаю, как это вышло…

– Что произошло? – Я села на полу, потирая ушибленный затылок.

– Не знаю… У тебя глаза стали безумные, ты вся затряслась, что-то забормотала…

Бедный

Артем, здорово я его напугала. Наверное, решил, что я сумасшедшая, и тысячу раз поблагодарил судьбу за то, что развязался со мной.

Потирая голову, я поднялась, сгребла попавшиеся на глаза красные шелковые тряпки, швырнула их Артему в лицо, медленно пошла на кухню, взяла нож с длинным лезвием и нацелила на обалдевшего Артема.

– Убирайся, – сказала я. – Или я тебя убью.

Два раза повторять не пришлось. Артем пулей выскочил из квартиры. Только топот раздался на лестнице и шум мотора под окном.

Я положила нож на место. Вернулась в комнату, глянула в зеркало. На щеке багровел синяк. Здорово. Я легла на кровать, закрыла голову руками. Не помню, сколько прошло времени. Сгустились сумерки. Мама с дедом вернулись из больницы.

– Как бабушка? – спросила я.

– Вроде лучше. Кажется, дело пошло на поправку. – Мама трижды сплюнула, чтобы не сглазить. – Ужин приготовила? Молодец.

– Мясо немного подгорело.

– Ерунда, – весело проговорила мама и осеклась. – Что у тебя с лицом?

– Мы с Артемом расстались.

– Он ударил тебя? – закричала мама. – Как он посмел, гаденыш?! Я сейчас позвоню его матери… – Она бросилась к телефону.

– Не надо. – Я выхватила трубку и положила обратно на рычажки.

– Надо ему просто морду набить, – захрипел дед. – Тот не мужик, кто на женщину руку поднял.

– Да пошел он к черту! – заорала я. – Мам, нам нужно серьезно поговорить.

Мама пристально на меня посмотрела, устало потерла лоб, закрыла плотнее дверь, чтобы дед не услышал.

– О чем ты хочешь поговорить?

– Я кое-что вспомнила. Мой сон не был вымыслом. Все было на самом деле. И тот человек, и то, как он гнался за мной с ножом… Я была совсем маленькой. Может, ты мне расскажешь, кто он и что с ним случилось?

У мамы задергалось побелевшее лицо. Но она сделала усилие и выговорила сдавленным голосом:

– Виктор Михайлов, твой настоящий отец.

Я хлопала глазами, услышанное не укладывалось в голове.

Мама достала носовой платок, промокнула глаза.

– Раньше мы жили в другом доме, в другом районе… Я росла полной, замкнутой девочкой с кучей комплексов. Меня никогда не считали красивой.

Среди родни как-то повелось с детства, что Клара – красавица, а я – так себе. Я не умела модно одеваться, не ходила на танцы, одноклассники воспринимали меня исключительно как безотказную простушку, у которой всегда можно списать математику или физику. А мне, как любой девушке, хотелось нравиться… И вот я встретила Виктора. Мне было семнадцать, ему двадцать семь… Отсидел за разбойное нападение и кражу. Он был первым, кто обратил на меня внимание. Рассказывал, что его осудили несправедливо, что мать умерла, пока был в тюрьме, отец погиб на фронте… Обычные байки заключенных, стремящихся вызвать жалость у наивных девочек… Но мне очень хотелось ему поверить, я безумно влюбилась… Забеременела. Конечно, родители были категорически против, и я ушла жить к нему – в комнату в коммуналке. Думала, все сложится хорошо, он начнет со мной новую жизнь, как обещал. Не вышло. Виктор любил выпить, а когда напивался, становился зверем. Крушил мебель, бил посуду, кидался с кулаками. Однажды я от него ушла. Витька пришел, в ногах валялся, умолял простить, обещал, что изменится. На какое-то время его хватило. А потом его дружок с зоны вернулся, и понеслось… Пьянки, скандалы, драки… Грозился,

что, если я снова уйду, найдет и зарежет меня и ребенка. Я боялась. Он действительно был на многое способен. Но тебя он не трогал, ты была совсем крохой. До поры до времени. Однажды, ты уже начала ходить, а ходить ты начала рано, ты вообще была непоседой, Виктор пришел с работы вроде спокойный, я отправилась в ванную стирать… И вдруг услышала твой крик… Такой страшный… Я бросилась в комнату. Пока я была в ванной, Виктор достал бутылку водки, хлеб, колбасу, а ты пробегала мимо стола, споткнулась, схватилась за скатерть, дернула, бутылка упала и разбилась… Тогда он схватил нож и бросился за тобой… Ты забралась под кровать… Я увидела, что он стоит на четвереньках перед кроватью, в левой руке сжимает нож, правой пытается вытащить тебя, а ты все кричишь… У нас был старый утюг, газовый, очень тяжелый, он-то мне и попался… Я ударила им Виктора по голове. Он упал без сознания. Когда пришел в себя, никому ничего не рассказал… Я забрала тебя и ушла. Больше Витька меня не преследовал… Потом его прирезали в пьяной драке…

А в тот вечер я с трудом выманила тебя из-под кровати. Тебя трясло, к ночи поднялась температура… На другой день ты ничего не смогла вспомнить. Врачи сказали, что это шок, что память постепенно восстановится. Она восстановилась, но очень странно. Ты совершенно не помнила Виктора. Ни лица, ни имени, ни того, что было с ним связано. Когда тебя спрашивали про папу, ты хлопала глазенками, пожимала плечами и говорила: «Я не знаю»… И мы решили, что так Бог распорядился, чтобы мы смогли начать новую жизнь с белого листа. Поменяли квартиру. Я встретила Павла, он тебя удочерил. А то, что мы официально расписались уже после твоего рождения, кому какое дело. Все получилось бы, если бы не твои сны…

– Странно то, что никто из родни не проговорился, – удивилась я. – Особенно Клара с ее поганым языком.

– У каждого свой скелет в шкафу, – горестно усмехнулась мама, – многим есть что скрывать… У Клары был женатый любовник, про которого я знала. А Федечка… Несмотря на его скверный характер и пьяные выходки, в нем всегда оставалось место для странного благородства… Он живет по законам собственного ни на что не похожего кодекса чести… если он дал слово молчать, не проговорится даже под пыткой… – Мама улыбнулась белыми губами. – Мне его жаль. Иногда я смотрю на него и представляю – красивого, избалованного, вспыльчивого, офицером императорского полка лет этак сто назад… Он словно заблудился во времени и никак не найдет дорогу домой… Пожалуй, он последний из рода настоящих Соколовых. После него никого не останется…

– Зря ты скрывала это от меня.

– Я не знала, как сказать. Сначала ты была слишком мала, потом так неожиданно повзрослела… И Павел боялся, что ты станешь меньше его любить, когда узнаешь, что он не родной отец.

– Не родной? – Я закусила губу. Хотелось плакать, но слез не было – что-то выкипело внутри. – Да он лучший отец на свете!..

Я посмотрела за окно. На небо взгромоздилась огромная луна, ночь была на удивление светлой. Теперь я знала все. Требовалось только научиться жить с новым знанием. Я знала, кто может мне в этом помочь, если только еще не поздно… Так чего я жду?

Я бросилась к шкафу, выхватила джинсы, первый попавшийся под руку джемпер.

– Саня, куда ты?! – вскрикнула мама, бросаясь ко мне.

– Не волнуйся. Мне надо уйти. Надеюсь, теперь у меня все будет хорошо.

– Поедешь к своему новому знакомому?

– Да.

– Саня, может, не надо! – взмолилась мама. – Не повторяй моих ошибок! Ты же совсем его не знаешь!

– Вот и узнаю. Мам, пойми, наконец, твой опыт – он только твой, а у меня будет свой собственный. Я уже чуть не сделала самую большую ошибку, согласившись выйти за Артема. Мы бы только испортили друг другу жизнь.