Крушение «Мэри Дир», Мэддонс-Рок
Шрифт:
Наверное, кто–то сумел потушить огонь.
Я быстро вернулся к двери в машинное отделение, вспомнив про скрежет гравия. А если скрежетал уголь? Вдруг в котельном отделении кто–то есть?
Где–то на судне что–то хлопнуло, может быть, дверь. Я вошел. Передо мной в пересечении стальных решеток и вертикальных трапов зияла черная бездна машинного отделения.
– Эй! – гаркнул я. – Есть кто живой?
Ответа не было. Луч фонаря осветил отполированную медь и тускло блестящую сталь механизмов. Ни малейшего движения…
Только плеск воды, бьющейся о борта.
Я заколебался, раздумывая, спускаться ли в котельное отделение, но какой–то непонятный страх удержал меня. И тут я услышал шаги.
Кто–то медленно шел по твиндеку, ближе к правому борту, и сапоги глухо стучали по стальному полу. Тяжелой походкой этот «кто–то» прошел мимо двери в машинное отделение и направился к капитанскому мостику. Звук шагов постепенно стихал, теряясь в шуме волн, плещущих о днище глубоко подо мной.
Словно парализованный, я стоял секунд двадцать, потом вцепился в дверь, распахнул ее и нырнул в твиндек, в спешке споткнувшись о ступеньку, выронив фонарь и чуть не потеряв сознание от удара о противоположную стенку. Фонарь упал в лужу ржавой воды и мерцал оттуда, как светлячок. Я наклонился, поднял его и продолжил путь.
В твиндеке не было ни души. Фонарь освещал все, от трапа до палубы. Везде пусто. Я снова закричал, но мне никто не ответил
Судно качалось, дерево трещало, вода билась о борта, и где–то впереди я услышал приглушенный, ритмичный стук двери.
Потом до меня донесся отдаленный, повелительный звук сирены «Морской ведьмы», напоминающий, что пора возвращаться..
Я заковылял вперед к трапу, ведущему на палубу, и снова услыхал истошный вой сирены, смешивающийся с шумом ветра, продувающего весь корпус: «Скорей! Скорей!»
Звуки стали еще более повелительными. Казалось, и сирена, и ветер торопят меня.
Я начал взбираться по трапу и тут увидел его. Какое–то мгновение его силуэт маячил в колеблющемся свете моего фонаря. В проеме двери стояла окутанная тенью фигура. В темноте были видны только белки глаз.
Я остановился как вкопанный. Все безмолвие, вся призрачная тишина этого мертвого судна схватила меня за горло. Затем я направил луч фонаря прямо на него.
Это был высокий человек, в бушлате и морских сапогах, испачканных угольной пылью. По его лицу стекали струйки пота, оставляя грязные следы. Лоб его блестел, а вся правая сторона челюсти была разбита.
Внезапно он кинулся ко мне и выбил фонарь из моих рук. Я почувствовал острый запах пота и угольной пыли. Сильными пальцами он схватил меня за плечи, повернул, как ребенка, к свету и спросил резким дребезжащим голосом:
– Что вам здесь надо? Кто вы?
Он с силой тряс меня, будто хотел вытряхнуть из меня правду.
– Я Сэндз, – выдохнул я. – Джон Сэндз. Я хотел посмотреть…
– Как вы попали на борт? – В его дребезжащем голосе слышались властные нотки.
– По фалам, – ответил я. – Мы увидели, что «Мэри Дир» дрейфует, а когда заметили отсутствие спасательных шлюпок, то решили разведать.
– Разведать! – Он взглянул на меня. – Здесь нечего разведывать! – Потом быстро, все еще не выпуская меня
из своих железных рук, спросил: – Хиггинс с вами? Вы подобрали его? Поэтому вы здесь?
– Хиггинс? – уставился я на него.
– Да, Хиггинс! – Он произнес это имя с отчаянием. – Если бы не он, я бы уже благополучно пришвартовался в Саутгемптоне! Если Хигтинс с вами…
Внезапно он замолк, наклонил голову набок и прислушался.
Вблизи раздался звук сирены и голос Майка, окликающий меня.
– Вас зовут! – Он еще сильнее сжал мои плечи. – Что у вас за судно?
– Яхта, – ответил я и уже без всякой связи добавил: – Вчера ночью вы чуть не напоролись на нас!
– Яхта! – Он вздохнул с облегчением и отпустил меня. – Тогда вам следует поскорее возвратиться на нее, ветер крепчает.
– Да, – согласился я, – нам обоим надо поторопиться!
– Обоим? – нахмурился он.
– Конечно! Мы возьмем вас с собой, а когда придем в Питер–Порт…
– Нет! – взорвался он. – Я останусь на своем судне!
– Так вы, — капитан?
– Да. – Он замолчал, поднял фонарь и протянул его мне. Снаружи доносился слабый голос Майка, странный голос из внешнего мира, заглушаемый воем ветра. – Вам лучше поторопиться!
– Тогда идемте! – Я не мог помыслить, что ему в голову придет блажь остаться. На мой взгляд, иного выхода у него не было.
– Нет. Я не оставлю судно. – Он вдруг со злостью закричал: – Говорю вам, я не уйду!
– Не глупите. Одному вам здесь нечего делать. Мы направляемся в Питер–Порт и можем доставить вас туда через несколько часов, а там уж вы…
Он замотал головой, как зверь в клетке, и рукой сделал мне знак убираться.
– Надвигается шторм, – попытался убедить его я.
– Знаю!
– Ради Бога… Это ваш единственный шанс выбраться отсюда. – Вспомнив, что передо мной капитан, явно заботящийся о корабле, я добавил: – Для судна это тоже единственный шанс! Если в ближайшее время не принять экстренных спасательных мер, его отнесет на скалы Ла–Манша. Вы сделаете гораздо больше, если…
– Убирайтесь вон с моего судна! – заорал он, дрожа от гнева. – Слышите, убирайтесь! Я сам знаю, что мне делать!
Он вопил неистово, даже угрожающе. Я не тронулся с места:
– Так к вам идет помощь? Вы радировали о помощи? Чуть поколебавшись, он ответил:
– Да, да, я запросил помощь. А теперь – уходите! Мне. было нечего возразить. Если он не хочет идти… Я остановился на полпути к трапу:
– Ради Бога, может быть, вы все–таки передумаете? – Я видел перед собой его лицо – сильное, жесткое, еще молодое, но изрезанное глубокими морщинами, свидетельствовавшими о крайней степени изнеможения. На нем было написано отчаяние и в то же время какая–то возвышенная отрешенность. – Ну что же, приятель, у вас был шанс!