Крушение

Келлерман Джонатан

На открытой двери три замка. Возле нее – плакат о том, что вход после девяти вечера воспрещен. Вестибюль скудный и унылый, несмотря на бодрые аквамариновые стены; здесь же на подставке доска с правилами и распорядком для обитателей приюта «Светлое утро». Табличка на стене перечисляла источники финансирования: дюжину церквей и синагог.

Пациентов видно не было, хотя с верхнего этажа доносилось шарканье шагов. Резной орнамент на обшарпанном прилавке регистратуры выдавал, что когда-то здесь было, вероятно, вполне

приличное заведение вроде отеля.

Я изготовился к штурму очередной неприступной стены и тут обратил внимание, что лицо за прилавком мне, похоже, знакомо.

Может, в этот раз сложится как-то по-иному.

Юная невеличка лет двадцати с небольшим, занятая карточками. Утонченное боттичеллиевское лицо в обрамлении темных кудрей украшено большущими карими глазами. Изящные, по-детски тонкие пальчики. Вся серьезная, сосредоточенная.

Выпускной курс колледжа, где я преподавал. Пару лет назад читал там лекции по детской психологии, а она задавала вопросы, причем по существу. Усердно записывала. Джудит… фамилии не помню.

Наше приближение отвлекло ее от работы (кажется, составление графика питания).

– Доктор Делавэр? – сразу узнала она меня.

Я успел разглядеть ее бэйджик: «Дж. Марс».

– Джудит? Привет. Какая встреча. Ты здесь на стажировке?

– Да нет, просто подрабатываю. Ипотека и всякое такое… Да еще и диссертацию пишу.

– Молодчина. И как продвигается?

– Да так, движется помаленьку. – Она с улыбкой пожала плечами.

В эту секунду ее взгляд упал на Майло.

– Это лейтенант Стёрджис, из лос-анджелесской полиции. Майло, а это Джудит Марс.

– Здравствуйте, лейтенант. Кто-то из наших что-нибудь учудил?

– Да нет, всё в порядке, – успокоил ее я. – Мы пытаемся найти женщину по имени Зельда Чейз. Этот адрес она указала как свое место пребывания.

– Вот как? Похоже, что эта информация слегка устарела, доктор Делавэр. По программе, полтора года назад у нас ввели разделение по полам, и женщины теперь размещаются в Санта-Монике.

– Дистанцирование мужчин от женщин. – Майло понимающе кивнул.

– Я тогда еще не работала, – пояснила Джудит, – но, насколько могу судить, совместное проживание здесь провоцировало вполне понятные проблемы.

– А у вас остались записи с времен до разделения?

– Боюсь, что нет, лейтенант. Все, что относится к женщинам, перешло туда вместе с ними.

В то время как она выписывала нам адрес и телефон приюта в Санта-Монике, с лестницы, держась за перила, начал валко, чуть не падая, спускаться какой-то доходяга. Изможденный, с загнанными, уставленными в никуда глазами. Дряблые губы шевелились, но не произносили ни звука. На вид ему было лет сорок, а может, и все сто. Не обращая на нас внимания, он прошел мимо и пошаркал куда-то вправо.

Джудит Марс подала мне листок с информацией и вздохнула:

– По крайней мере, они получают здесь необходимый уход.

– А какой здесь, интересно, контингент пациентов? – поинтересовался я.

– На лечение у нас нет полномочий, поэтому они не пациенты, а скорее жильцы. Но у всех серьезные умственные заболевания – не врачебный диагноз, а просто наблюдение, констатация. Отчасти это то, чем я здесь занимаюсь, хотя технической данную работу назвать сложно.

– Вы определяете их на вид, – сказал Майло.

– В основном да. – Джудит кивнула. – Цель – обеспечить теплое, по возможности безопасное место тихим невротикам, а также кухню со сносным питанием.

Я поинтересовался:

– Кто-то из них приобретает медикаменты где-нибудь в других местах?

– В идеале, они получают и лекарства, и медпомощь в различных амбулаторных клиниках. Когда у нас есть свободные водители, они их туда отвозят, хотя здесь в пешей досягаемости есть и несколько амбулаторий.

– Послушание пациентов – не вопрос?

– Вопрос, да еще какой. Стараемся быть обходительными, но, сами понимаете, без борьбы ничего не обходится. В целом не давим: этот принцип у нас основополагающий.

– Фондирование у вас частное?

– На сто процентов, – ответила Джудит. – Религиозные организации проявляют себя с наилучшей стороны. Если б не они, ничего не было бы. Одно время тёк мелкий ручеек из госдотаций, но он пересох. «Непростые времена», – песня, которую я от чинуш слышала множество раз.

«Чем меньше вам, тем больше перепадает Кристин Дойл-Маслоу».

– А с ненасилием здесь всё в порядке? – осведомился Майло.

– В целом да.

– Что значит «в целом»?

– Лично у меня проблем не возникало ни разу. Ребята здесь изначально проходят проверку на неагрессивность, а многие из них обо мне пекутся. Или им кажется, что они меня оберегают.

– Даже так?

– По большей части они очень нежны, лейтенант. Для меня это работа по совместительству, и до темноты я здесь не задерживаюсь: в пять за мной приезжает муж. У него в Голливуде работа, так что все удачно срастается.

– Скажите еще, что он вышибала и габаритами может потягаться со мной, – ухмыльнулся Майло.

Джудит рассмеялась.

– Представьте себе, может. Он юрист в «Кэпитол рекордз». И сложения, надо сказать, не мелкого.

Я пожелал ей удачи, и мы тронулись к выходу.

– Вы спрашивали насчет насилия, – сказала вслед Джудит. – Та женщина, которую вы ищете: она совершила что-то криминальное?

– Нет, – ответил я. – На самом деле нас интересует даже не она, а ее сын. Дело в том, что ее нашли одну, на отшибе и в состоянии серьезного психического расстройства. А ее сына, которому сейчас одиннадцать, мы пока найти не смогли.