Крутая волна
Шрифт:
И только с сидевшего на мели «Петропавловска» в город доносились громкие голоса людей, скрежет металла, грохот лебедок и тяжелое, астматическое дыхание машин. Команда вот уже вторые сутки днем и ночью разгружала корабль. Но и здесь уставших и потных людей не покидало предчувствие надвигающейся грозы.
Предотвратить ее было уже невозможно. Это понимали все, и все ожидали первого грозового разряда, который в клочья разорвет темное, низко нависшее над морем небо, и освежающий поток хлынет на внезапно помолодевшую землю.
Но сигнала еще не было.
На линейных кораблях и крейсерах, а также в береговых частях, насчитывающих более двухсот человек, спешно сколачивались боевые взводы, и Петр Шумов как угорелый носился от корабля к кораблю, чтобы объединить их в роты, назначить командиров, сформировать эшелоны для отправки в Петроград.
Дыбенко, только что вернувшийся со съезда Советов Северной области, вел переговоры с левыми эсерами о совместном выступлении. Представители левых эсеров виляли, предлагали договориться и с меньшевиками. Неожиданно их поддержал председатель Гельсингфорского Совета Шейнман… Дыбенко поручил Шумову созвать общее собрание Совета, судовых и полковых комитетов.
А заседать было некогда. Назначенные к походу в Петроград миноносцы еще не готовы, не закончили ремонт, и неизвестно, закончат ли к намеченному сроку. Да и никто не знал, когда придет этот срок. Судя по всему, о дне и часе выступления знал только Дыбенко, но и он уклонялся от прямого ответа на вопросы даже членов Центробалта.
Шумов усматривал в этой уклончивости недоверие и обижался. Он не разделял и симпатии Дыбенко к новому командующему флотом адмиралу Развозову. Павел считал Развозова талантливым флотоводцем и на этом основании прощал ему многое. Впрочем, и адмирал пока что беспрекословно выполнял распоряжения Центробалта.
С «Республики» пришла целая делегация. Она настаивала на немедленном установлении в Гельсингфорсе и на флоте Советской власти.
— Все равно мы другой власти не признаем, так чего же тянуть? Давай устанавливай! — подступал к Дыбенко матрос с вылезшим из-под бескозырки лихо завинченным черным чубом.
— Сам-то ты представляешь, что такое Советская власть? — спросил его Дыбенко.
— А как же, я Ленина читал.
— Вот и растолкуй команде, как это товарищ Ленин объясняет.
— Какой из меня оратор? Тут кого похитрее да поречистее надо, — сбавил тон матрос. — У меня и слов таких не найдется.
— А ты о словах и о том, как их похитрее составить, меньше всего думай. Слова сами придут, главное, чтобы тут было. — Дыбенко приложил ладонь к сердцу. — Нам нечего красивые сказки рассказывать. Наша правда простая, и говорить о ней надо просто, но так, чтобы тйоя вера перешла к другому. А если другого не можешь убедить, значит, и сам не веришь.
— А может, нам первым все-таки начать? Установим мы тут Советскую власть, за нами, глядишь, и другие начнут.
— Не торопись. Дай срок, и мы установим Советскую власть не только в Гельсингфорсе, но и во всей России.
— Да когда же он придет, этот срок? — опять настырно спросил матрос.
— Потерпите, осталось совсем недолго.
О сроке выступления Петр догадался только после того, как в ночь на двадцать второе октября пришла телеграмма с «Авроры»: «Приказано выйти в море на пробу и после пробы следовать в Гельсингфорс. Как быть?»
Крейсер «Аврора» ремонтировался в Петрограде и после пробы машин должен был присоединиться к своей бригаде, находящейся в Гельсингфорсе.
— Что ответить «Авроре»? — спросил Петр.
— Пусть проведут пробу двадцать пятого.
— Значит?.. — Петр вопросительно посмотрел на председателя Центробалта.
— Вот именно, — подтвердил Дыбенко. — А то ты не догадывался? Открытие съезда Советов — момент роковой.
— Я не цыганка, чтобы гадать, — вскипел Шумов. — Мог бы и сказать.
— Ладно, не кипятись, — Павел положил руку на плечо Шумову. — Значит, не мог. Займись-ка лучше миноносцами, времени совсем мало. И еще раз объясни всем порядок погрузки в эшелоны, чтобы никакой толкотни не было. Надо назначить коменданта не только на вокзале в Гельсингфорсе, но и на всех станциях до Петрограда. Однако в первую очередь займись миноносцами. Их ремонт надо закончить к сроку. К какому — ты теперь знаешь. И не обижайся, браток, не от тебя я этот срок утаивал. — Дыбенко улыбнулся Петру так открыто и доверчиво, что у того сразу прошла вся обида.
В эту ночь Петру так и не удалось поспать. Впрочем, бодрствовал не только он. На минонос-. цах тоже не спали — ремонтом занимались не только машинисты, а все, включая боцманов и сигнальщиков.
Гордей притирал левый клапан, когда в машинное отделение спустился Петр. Он еще с трапа увидел племянника и позвал:
— Иди-ка сюда, разговор есть.
Гордей вытер ветошью руки, подошел к дяде.
— Давай и ты помогай, кузнечил ведь когда- то, — предложил Гордей.
— Рад бы помочь, да некогда. — Петр быстрым взглядом окинул машинное отделение. — Где Заикин?
— Не знаю, наверное, у себя в котельном.
— Передай, чтобы срочно собрал всех членов судового комитета. Позови также старшего механика и старших машинистов.
Собрались минут через десять все, за исключением механика — он пошел выписывать запасные части, да где-то замешкался.
— А может, тоже сбежал? — спросил Петр, намекая на Поликарпова.
— Этот не из таких, — заступился за механика Заикин. — Загулять может, а сбежать — вряд ли.