Крутой опер
Шрифт:
— Так все думают, понимаешь. Наркоман он, наркотой торгует, но где-то на выезде.
— Ага… Ну, я разберусь, кому он платит. В тяжелое положение ты меня поставил.
— Помоги, честное слово! — воскликнул Ашот. — Я тебе отработаю.
— Жди моих указаний. И больше не подставляйся.
Зина вела наблюдение за залом Яши целый день. Вечером она видела, как нагрянула туда великолепная семерка Маврика. В толпе зевак наблюдала Зина и пожар, и приезд пожарных. А потом ждала, когда медики вынесут обгорелый труп Толяныча.
Дома ей мгновенно открыл дверь заждавшийся Яша.
Зина доложила с порога:
— Толяныча Маврик со своими завалил. Потом зал поджег. Сгорело почти дотла.
Весь день она была на ногах, но, скинув на ходу плащ, быстро прошла на кухню и начала готовить ужин. Яша сам достал из холодильника водку и пиво.
Выпил стакан, запил пивом. Задумался, повесив голову:
«Недооценил Ашота! Как отчаянно попер этот героинщик! Или Маврик сам за пахана психанул?»
Проигрывал по уголовному фронту Яша. И совершенно так же, как его коллега Ашот, он понял, что без помощи милицейского начальства ему не обойтись.
Он пошел в комнату звонить своему куратору из ГУУРа, бросив Зине, чтобы она туда случайно не заглянула:
— У меня серьезный разговор.
Яша набрал домашний номер гууровского опера Юрия Осиповского.
— Здорово! Узнал, кто беспокоит?
— Как не узнать.
— Сложные дела у меня закрутились, — продолжил Тундра. — Хозяин закусочной на Сретенке Ашот большие деньги мне должен. Стал я с него требовать, а он бригадира сретенских «быков» Витю Молота выставил. Позавчера была разборка. Ашот и Молот начали меня бить, мой Толяныч Молота и застрелил. На эю зам Молота по его банде Маврик вчера пришел со своими ребятами в мой зал. Толяныча убили, зал сожгли.
— Толяныча, значит, убрали? — деловито уточнил Осиповский.
— Да.
— Это хоть нормально. Убийство Молота было не в нашу пользу. Надо бы пистолет, из какого Толяныч в Молота стрелял, раздобыть, чтобы ты по убийству был чистый.
— Думаю, у Маврика он. Наверняка у Толяныча забрал, когда его прижал. Маврика так и так надо доставать, он и меня, как видно, завалить хочет, — сказал Яша.
В отличие от куратора Ашота из ГУОПа, Осиповский говорил со своим стукачом как заинтересованный сообщник и, сразу сориентировавшись, подсказал:
— Через Ашота и найдешь.
— Попробую… Тут я и в оперразработке взял одну инициативу на себя. — Тундра подбирал в разговоре с милицейским шефом неблатные выражения. — Дезинформировал нашего опера Кострецова насчет ограбления банка Ахлопова.
— Интересно, интересно, — оживленно подхватил Осиповский. — Какое же ты имеешь право на такие фокусы, со мной не согласовав?
— Да так как-то, — рассеянно произнес Яша, не собираясь посвяшать Осиповского в перипетии своего «наезда» на Ашота. Пристал ко мне Кость: ну хоть кого подскажи, начальство давит, а улик в банке никаких. Парень он неплохой, мне помогал. Я и ляпнул: «Ашот — наводчик, Молот с его бригадой — исполнители».
— Ну и что Кострецов?
— От радости себя не помнит. Люди поглядели: побежал сразу на Сретенку с Ашотом знакомиться.
Осиповский неожиданно рассмеялся.
— Ну ты и профессор. Чего темнишь? Просто решил этого Ашота подставить, чтобы насчет долга был сговорчивей.
— Было. Тут Ашотов долг складно ложился. Денег у него сейчас нет, вот вроде он и пошел на банк.
— Прощаю. Тем более фишка точно идет по твоей версии. Мол, банк Ашот с Молотом взяли, деньги не поделили. Ашот Молота руками Толяныча и убрал. А потом Маврик, который был в доле, недовольство этим проявил. Завалил Толяныча, а заодно и твой зал сжег.
Яша обратил внимание на то, что Осиповский не взъелся на него за самодеятельность, а внезапно поддержал.
«С чего бы? — соображал он. — Должно быть, какие-то высокие ментовские расклады. Хочет Кость подставить, за лоха его держать».
Все это было уже не Яшиного ума дело, ему о себе заботиться следовало:
— Да вроде похоже. Так чего? Может, я и буду это гнуть, если Кость снова пристанет? Мне теперь с Ашота надо и за мой зал получить, пускай Кость помогает.
— Как он к тебе? — спросил Осиповский.
— Нормально, верит как самому себе. Я ж его никогда не подводил.
— Продолжай ему мозги парить. А что по банку Ахлопова действительно слышно?
— Глухо. Экстракласса специалисты брали.
Осиповский начал размышлять вслух:
— Плохо ложится в твои байки Кострецо-ву, что Молота почему-то убрал Толяныч. Впечатление, словно и он в ограблении Ахлопова замешан. Тем более уголовник с Чистых прудов, где дело было. Так что придется Кострецова поглубже дурить.
— Засунуть и Толяныча в группу банковских грабителей? — понял Яша.
— Да. Говори Кострецову, что Толяныч стакнулся за твоей спиной с Ашотом, задумавшим ограбление, и, как местный, послужил ему хорошим подсказчиком. Теперь на него можно валить любое.
— Хреново я буду выглядеть, если такого ухаря у себя под боком проглядел.
Осиповский подбодрил:
— И на старуху бывает проруха. Но ты и свою квалификацию подкрепи. Пой, что заподозрил Толяныча сразу после ограбления. Стал за его связями наблюдать и вышел на Ашота с Молотом. Отсюда, мол, и первичная информация Кострецову. Но о Толяны-че Кострецову сразу умолчал: следил дальше. И вот, мол, как резко повернулось!
Ашот с Толянычем сговорились по дележке награбленного против Молота с Мавриком. Убрали Молота, а Маврик Толянычу отомстил. Вот так более-менее выстраивается… Кострецову по этой версии тоже будет удобно на своем участке труп Толяныча списать. А Маврика теперь ищи-свищи. Наглухо, очевидно, ушел в тину.
Яша подумал: «И крут же Юра Осиповский! За полного дурака Кострецова держит. Зачем все-таки ему против своего кроить? А может, сам хочет дело Ахлопова раскрыть? Похоже. Дело громкое. Значит, есть у Осиповского какие-то зацепки по его расследованию».