Крутой опер
Шрифт:
— Зачем же им живое перо, слушай?
— В гнездо, наверное, лучше клеится. А может, просто так, по вредности действовали.
— Ты что, дорогой, ворон изучаешь? — осведомился Ашот.
— Да нет, просто птицами интересуюсь. У меня дома и канарейки, и попугаи. Но вороны приручению не поддаются. Стаями живут, у них свой суд, толковище, как у блатных.
— Ты это серьезно, да? — округлил черные глаза Ашот.
— Да, имеют свои законы. Если кто из стаи в дурь попер, конвоируют того на пустырь, подальше от людей и всякой живности. Несколько ворон садится вокруг на деревьях, проводах для «атаса»,
Ашот восхитился:
— Вот это разборка! Красиво ты рассказал! Я тебе за свой счет сто грамм налью, понимаешь.
— Не надо, я уже поправился. Пойду. Тебя как, хозяин, звать?
— Ашот. Заходи, дорогой. Еше что-нибудь расскажешь, честное слово.
— Меня — Серегой. Спасибо, увидимся.
Кострецов расплатился и вышел, анализируя. Чересчур простецким хотел показать себя Ашот. Истории-то, которые Сергей ему наплел, конечно, занимательные. Но чего уж так ими бывалому Ашоту заворо-житься? Столь общительным, распахнутым армянин может быть. Но хозяин доходного заведения в центре Москвы, которое бомбят любители чужих пирогов, должен быть поглубже. Значит, у отзывчивого Ашота истинное нутро за семью печатями.
Что ж, главное — знакомство завязалось, думал Кострепов. Молота Витю надо бы еше посмотреть, но тот, наверное, показывается у Ашота по вечерам. А будут ли они сейчас свою дружбу светить, если действительно брали Ахлопова на пару?
Кострецов с готовностью принимал информацию от стукачей, но доверял ей всегда лишь наполовину. Многоликий этот народ.
Иной раз нагородят семь верст до небес, лишь бы пустышкой не выглядеть. Правда, этим страдали самые затрапезные. Хотя и Черч, и Пустяк набрехать могли. За Яшей Тундрой капитан пустозвонства не замечал. Все его подсказки обычно оправдывались. Но и этому «утюгу» с глазками-щелочками опер полностью доверять не мог.
Сергей снова увидел над Сретенскими воротами стаю ворон. Он остановился и засмотрелся.
Воронами Кость вправду интересовался и вычитывал о них все возможное. Он привык наблюдать за ними на зимних рыбалках, где на просторах лишь они да рыбаки на льду. Досаждали, правда, и воробьи, подскакивая за пойманной рыбьей мелюзгой прямо к лункам. А вороны были стратегами. Подолгу могли целиться, чтобы вдруг налететь шайкой к зазевавшемуся рыбачку.
Дитя города, одного из самых асфальтовых, ущельных его мест. Сергей Кострецов ценил здесь всю растительность и живность.
Вот и к воронью, несмотря на их бандитские повадки, относился с симпатией.
Глава третья
У Яши Тундры в боковушке игорного зала сидели двое его информаторов. Впрочем, об отведенной им роли они и не подозревали. Со Сретенки заглянули, Христа ради, «раскумариться» Вовик Сутулый и Дед. Сретенским Тундра оказывал в последние дни особенное гостеприимство, как хорек, нацелившийся на курятник.
Юнец Вовик, ссутулившийся от ломки едва ли не в букву «Г», после укола прямо между пальцев на грязной
— Чего ж, братаны, ваш Ашот уже вас не выручает? — бросил Яша для направления болтовни Вовика в нужное русло.
— Оборзел Ашот, — горячо подхватил Вовик. — А сколько ж я лично ему помогал! Когда он с Молотом еще не скорешил-ся, кто по делам бегал9 Он без меня как без рук был. И все — только за дозы. Сколько бы бабок он извел, если б я «капустой» брал.
— Чего ж, угощал он тебя «герой»? — лениво спросил Яша, жаргонно называя героин.
— Да ты что? «Геру» он лишь сам вмазывает: чистую, белую, китайскую. «Гера» — это для высоких людей. А мне «винт», сырец на варево давал. Ашот за мои труды обязан меня по гроб жизни раскумаривать.
— У Ашота ныне тяжелые времена, — заметил Тундра. — Не до раскумарки ему кентов. Счетчик, я слыхал, на него включили.
— Наверно, — подтвердил открывший глаза Дед. — Чего-то он печальный по вечерам и всю дорогу вмазывается. Кому-то много должен. Вот Молот ему и стал как брат родной.
— Молот? — деланно удивился Яша. — Ничем по Сретенке не прославился. Чем это он особенный, что Ашот за него уцепился?
— Да и я то ж толкую, — подхватил Во-вик, — фуфляк он. Крутым лишь рисуется, а поставить себя не может. На днях обкурился и давай магазинщиков на виду у всех гонять. Хари двоим разбил. Так серьезный человек поступает?
— Не скажи, — проговорил Дед, откидывая нависшую чуть ли не до носа челку и вытирая испарину со лба, — бригада у него знатная. Круче Молота на Сретенке сейчас нету. С кем еще Ашоту кентовать?
— Ну, на безрыбье… — подсморкнул перебитым носом Вовик.
— Вы чего-то, братки, низко Ашота ставите, — произнес Тундра, поводя щелями глаз. — Он по всей Москве авторитетный, дружбанов и среди иных центровых найдет.
— За Москву не знаю и говорить не буду, — сказал Дед. — О-о, поволокло меня малость! Спасибо, поправил ты, Яша.
Тундра широко заулыбался.
— Должник я твой, Яша, — почтительно продолжал Дед.
— Ништяк! Сам иной раз ломаюсь, так что людей понимаю. Тебе до таких долгов, как у Ашота, еще далеко, — снова правил на нужном ему оселке разговор Яша.
Вовик поддержал речь Деда:
— Да, Тундра, прими и мое спасибо. Ты нам отец родной от Сухаревки до Покровки.
Яша, видя, что ничего дельного на интересующую его тему эти двое больше не скажут, встал и пожал руку каждому.
— Бывайте здоровы! Прижмет — заходите.
Он проводил их до дверей и мигнул То-лянычу в зале, чтобы тот заглянул к нему.
Толяныч вошел, плотно прикрыл дверь и сел в кресло.
— Ну, чего с Ашотом будем делать? — сказал Яша, закуривая.
— Тебе решать, — угрюмо ответил Толяныч.
— Сретенские вон твердят, что совсем оборзел Ашот, — проговорил Яша, чтобы поглубже обосновать «неправильность» Ашота. — Сутулый сейчас жаловался: рабом у того был, а дозы на поправку здоровья не заслужил. Так «деловые» поступают?
Яша цеплял, «духарил» недоразвитого Толяныча, очень уважающего блатные «понятия». И Толяныча задело.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
