Крутой опер
Шрифт:
Капитан поверил, что Тундра сказал искренне. Из всей команды своих стукачей Кострецов всегда выделял этого похожего на чугунный утюг человека. Он занимался разведкой больше не за блага, которые с его нахрапом и так бы добыл. Яше нравилось это как итроку, охотнику. Кто Тундре был ближе: блатные или милицейские? Сейчас Яше казалось, что капитан ему братан. А завтра что в его бедовую голову взбредет? Он, пожалуй, и сам того не знал…
— Так что по Ахлопову? — поторопил Сергей.
— Надыбал банк Ашот со Сретенки, а брал Витя
— Ашот? Это у которого закусочная около Сухаревки?
— Во-во! А Молот — его «крыша», ну и действуют сообща время от времени.
— Так-так, — соображал оперативник, не гася всегдашней белозубой улыбки. — Как это ты моментально их рассек?
— А так. Опытный ты опер, Кость, а лишнее спрашиваешь. Тебе, может, всю мою информаторскую сеть на бумажке изобразить?
— Да ладно, Яша. Просто восхищаюсь твоими способностями. Брали банк, имея коды сейфов, заметь.
— И это знаю, — самодовольно сказал Тундра, потирая свою розово-пятнистую физиономию. — Те коды Ашот через каких-то отдельных людей вынюхал.
— Ашот да Молот, — произнес опер задумчиво. — Никаких улик не оставили. Тяжело будет раскручивать. Взяли долларовую наличность. Ее, когда и тратить начнут, по номерам не зацепишь.
— Кто ж говорит, что легко? Профессора работали. Теперь уйдут в тину, новое дело не скоро замыслят. А «лимоны» те уже и шпиону не найти.
— Спасибо, Яша, — сказал капитан, вставая и одергивая куртку, взбугрившуюся над кобурой с пистолетом.
— Бывай здоров!
Кострецов вышел из зала, зашагал переулками к черной вязи еще не распустившихся деревьев над Чистыми прудами. Шел и размышлял.
Армянина Ашота, хозяина закусочной на Сретенке, он более-менее знал. Худой, высокий Ашот был любителем поболтать с посетителями, часто становясь за стойку бара для обслуживания. Вечерами у него выпивала темная сретенская «бражка». По своим делам Кострецов время от времени обращался за информацией к сретенским оперативникам, но никогда от них об Ашоте ничего плохого не слышал. Витя Молот был капитану вовсе неизвестен.
Требовалось пойти к Ашоту на Сретенку и посмотреть на него повнимательнее. У памятника Грибоедову напротив метро «Чистые пруды» Кострецов заметил Черча. Тот страдал с похмелья, нервно куря и безостановочно моргая.
— Привет, земляк, — сказал Сергей, подходя к нему.
— О, Кость! — обрадованно воскликнул Кеша. — Вчера с твоего пива я раскрутился! Потом водочки мне поднесли — и пошло. Еле жив, уши пухнут. Выручай опять.
— Ну ты и крутой! — Кострецов рассмеялся. — Сначала тебя напои, а потом и по-хмеляй.
— А так на Руси всегда было принято.
— Вон как заговорил. А Британия, а свершения лорда Черчилля?
— Да ну их, — отмахнулся Кеша рукой с окурком без фильтра, догоревшим почти до пальцев. — Русь-то святая.
— Но святым духом и туг не проживешь. Что это за Витя Молот на Сретенке объявился?
— Почему
— «Деловой»?
— Есть такое, — сплевывая, прошепелявил Черч. — Ныне в силу вошел. Отстежку с торгашей у «Сухаревского» метро собирает.
— А с Ашотом из закусочной он как?
— Да выпивает у него.
— Ладно, — сказал Кострецов, протягивая Кеше деньги, — похмелись.
Тот схватил, радостно заозирался.
— Спасибочки, тут на стакан!
Кострецов шел по Сретенке к заведению Ашота. Время приближалось уже к обеду, как раз уместно было заправиться. Открыв дверь закусочной, обрадовался, увидев за стойкой самого длинноносого, усатого Ашота. То, что Кострецов из милиции, Ашот вряд ли знал, и капитан решил пообщаться с ним, прикинувшись таким же, как Черч, мучающимся с похмелья.
Сергей ринулся к бару, расталкивая посетителей.
— Хозяин, — крикнул он Ашоту отрывисто, — сто грамм немедленно! Душа горит!
Ашот моментально, с ловкостью фокусника плеснул водки в стакан и пододвинул Кострецову блюдечко с селедочным бутербродом. Сергей залпом выпил, стал закусывать.
— Теперь жить можно, — выдохнул он. — Давай вдогон пивка, хозяин.
Ашот открыл бутылку и поставил перед Сергеем, осведомился:
— А ты, дорогой, откуда знаешь, что я тут хозяин?
— По тебе видно, — почтительно произнес Кострецов, жуя.
— Спасибо, честное слово, — подмигнул Ашот.
Он стал наливать посетителям, покрикивая на девиц-разносчиц. Кострецов не отходил от стойки, прихлебывая пиво. Когда волна у бара спала, Ашот обратился к нему:
— Легче, дорогой? Еще водочки?
— Пока хватит, — ответил Кострецов. — Давай еще пивка и горячего чего-нибудь.
— Все правильно. Аппетит пошел, понимаешь.
Сергей, сев на высокий табурет у стойки, неторопливо ел принесенный гуляш и пил пиво. Над входом красовалась вывеска «Кафе», но в округе заведение называли закусочной, а то и забегаловкой. Единственным горячим блюдом тут был гуляш.
Когда обеденный шквал посетителей схлынул, Ашот открыл и себе пива. Налил стакан, отпил, закурил и снова заговорил с Кострецовым:
— Нормально, дорогой? О чем задумался?
Кострецов тряхнул кудрями, осклабился и показал в окно на стаю ворон, раскричавшихся на куче мусора:
— Ворон вон считаю.
— Это в каком смысле?
— В научном.
— Ну? А зачем тебе, честное слово?
— Их в Москве один миллион с четвертью. Умнющие птицы. Кремль полностью захватить хотели. Пришлось там соколов на них заводить.
— Да что ты говоришь! — изумился Ашот, шевеля усами.
— Ведь это ж академики в перьях. Ворона, если прижмут, сразу мертвой притворяется. А на Чистяках вон! Гнездились лебеди, так подлетят вороны к ним и дерут перо на гнездо прямо с живого лебедя. А много лебединых перьев рядом валялось.