Крутой поворот (сборник)
Шрифт:
— Ошибки быть не может?
— Какая ошибка! Отпечатки хоть и смазанные, но от всей ладони. Его после удара, наверное, на капот подняло. Вот и приложился. Редкий случай…
— Понятно, — сказал Корнилов, не желая в присутствии Осокина задавать вопросы и ожидая, о чем еще доложит ему эксперт.
— Бурые пятна в багажнике, как я и думал, ничего общего с кровью не имеют. Кажется, все…
— Передайте мою просьбу: пусть пришлют сюда наши «Жигули». Только обычные, не фирменные. — Он положил трубку и снова сел в кресло напротив Осокина.
— Мы уже так долго беседуем, — иронично сказал Осокин, — что вы, наверное, проголодались?
— Не беспокойтесь, Борис Дмитриевич. Аппетита нет.
— Тогда чай?
— Скажите, Борис Дмитриевич, — не ответив на вопрос о чае, спросил Корнилов, — у вас на даче есть огород?
— Ну и вопросы вы задаете! — удивился Осокин. — Самые неожиданные. Да. Есть небольшой огородик. Клубника, петрушка, морковь… Всякая ерунда. Сажаем больше для того, чтобы в земле покопаться, душу отвести.
— Вас жена в тот раз ничего не просила с дачи привезти?
— Не просила, — ответил Осокин и тут же вспомнил, что дочь говорила ему про варенье. — А может, и просила, да я забыл. Во всяком случае, ничего не привез. — Он с сожалением подумал о том, что заранее не условился с женой об этой мелочи. Но это не страшно. Даже если и просила, разве есть люди, никогда ничего не забывающие?
— А вы позвоните жене, — предложил Игорь Васильевич. — Уточните, давала она вам поручение или нет?
— Позвонить? Сейчас?
— Ну да! Разве сложно?
— Да нет… — Осокин медленно поднялся с кресла, подошел к телефону, лихорадочно соображая, чем может грозить этот звонок. «А если набрать другой номер, спросить Осокину, там ответят — не туда попали, а я скажу Корнилову, что жены на работе нет? А потом мы договоримся с ней. А если он не поверит? И позвонит сам?»
Он думал об этом, автоматически набирая номер, готовый в последний момент сделать ошибку на седьмой цифре. Но набрал точно.
— Антонину Романовну, — сухо попросил Осокин, услышав в трубке бархатный голос младшего редактора Волковой.
— Осокина! К телефону! Твой благоверный, — крикнула Волкова и уже тише добавила: — Даже не поздоровался. Сердитый.
— Боря, ты? Что-нибудь случилось? — спросила жена. Голос у нее был тревожный.
— Ничего особенного, — стараясь говорить спокойно и непринужденно, ответил Осокин. — У нас дома товарищ из уголовного розыска. — Он посмотрел на Корнилова и попытался даже улыбнуться, но улыбка вышла у него жалкая. — Задает мне много странных вопросов… Осокин услышал, как жена охнула. — Спрашивает, что ты просила привезти меня с дачи?
— У меня об этом только что спрашивал молодой человек… оттуда же… В чем дело? Может быть, дачу обворовали? — Эту фразу жена сказала явно для тех, кто сидел с нею в комнате.
— Нет, не обворовали, — ответил Осокин, и им вдруг овладела такая вялость, что нестерпимо захотелось лечь на диван и лежать с закрытыми глазами.
— Так что ты просила меня привезти с дачи? — совсем тихо повторил он свой вопрос.
— Я передала тебе через Алену про банку варенья… — Она не успела договорить. Осокин бросил трубку.
— Я устал, — сказал он полковнику. — Может быть мы сделаем передышку? Нельзя же допрашивать целый день!
Корнилов посмотрел на часы, согласно кивнул.
— Да. Заговорились. Уже больше двух часов. Может, и лучше сейчас прерваться. У меня была одна задумка… — Он встал, подошел к окну. Выглянул на улицу. Рядом с черной «Волгой» уже стояли обычные, ничем не напоминавшие милицейскую машину, бежевые «Жигули».
— Я хотел попросить вас проехать вместе с нами по маршруту, которым вы ехали третьего августа. Чтобы можно было по ходу дела кое-что уточнить. Побывать у вас на даче, поговорить с соседями, заехать на ту заправочную станцию, где вы заправлялись. Да мало ли мелочей можно уточнить в дороге? Ведь подозрение на вас лежит серьезное. Я даже подумал, что вы сами сядете за руль, и потому попросил подъехать наши «Жигули». Но раз вы устали, давайте все отложим.
— Пожалуйста, отложим, — сказал Осокин. — Все это для меня так непривычно, я очень устал…
— Завтра рано утром вас устроит? — спросил Корнилов. — Часиков в шесть? Пока мало транспорта?
— В шесть так в шесть.
Корнилов протянул Осокину руку, чуть задержал его вялую руку в своей:
— Борис Дмитриевич! У вас есть время подумать. С вами произошло несчастье. Пока вы сделали все от вас зависящее, чтобы лишить себя смягчающих вину обстоятельств, чтобы несчастье стало серьезным уголовным преступлением. Не надо трусить, не надо увязать все глубже и глубже.
Осокин, не проронив ни слова, осторожно высвободил руку.
— Как только мы начнем проверку фактов, которые вы мне сейчас привели, вы… — Корнилов поморщился, подбирая слова помягче, — запутаетесь окончательно.
— Я не стану вам ничего отвечать. — В голосе Осокина появились упрямые нотки. — Вы меня подозреваете, вы и доказывайте. Я никого не сбивал! И еще эти подозрения в нападении на свидетеля! Просто смешно. И страшно. За вас страшно — вы можете наделать непоправимых ошибок. А этот раненый свидетель?! Как он мог обо мне сказать, когда я никого не сбивал!
— Он про вас ничего и не говорил. Он видел на шоссе сбитого насмерть мужчину и удаляющиеся белые «Жигули»…
Осокин напрягся и мертвенно побледнел.
— Но он не разглядел номер, — развел руками полковник.
— Какой же он свидетель! — крикнул Осокин.
Корнилов вздохнул:
— Вы видите, я от вас ничего не скрываю. Не буду скрывать и того, что на лобовом стекле ваших «Жигулей» эксперты обнаружили отпечатки пальцев сбитого человека.
…Когда на следующее утро сотрудники милиции во главе с Корниловым подъехали к дому Осокина, тот уже ждал их у подъезда. Погода была хмурая, с залива дул сильный ветер. То и дело начинал накрапывать дождь. Борис Дмитриевич был в плаще с высоко поднятым воротником. Выглядел он усталым и невыспавшимся.
Выходя из кабины, Корнилов машинально поднял голову и посмотрел на окна четвертого этажа. В двух окнах рядом виднелись женские фигуры. Игорь Васильевич успел заметить, что одна из них совсем тоненькая, с пышной копной волос на голове. «Наверное, дочь, — подумал полковник. — А рядом — жена. Вот для кого трагедия».
Борис Дмитриевич сел за руль «Жигулей». Корнилов расположился рядом, а Коршунов и Лебедев — сзади.
— Поехали прямо к дому вашего друга, махнул рукой полковник и, обернувшись к Коршунову сказал: — И хронометраж оттуда начнем.