Крутой поворот (сборник)
Шрифт:
Вспомнив про Невский, Бугаев вспомнил и о том, как лет шесть тому назад впервые арестовывал Гогу — поздно вечером в гардеробе ресторана «Север». Терехов взял от гардеробщика шубку приятельницы помог ей одеться, а потом небрежно завел руки за спину, намереваясь просунуть их в рукава дубленки которую держал наготове услужливый старик. Бугаев на несколько секунд опередил гардеробщика и защелкнул на Гогиных руках наручники. Шеф потом пожурил Семена за ненужное пижонство, но сам Гога оценил его ловкость и даже не стал сопротивляться. Сказал только:
— Ну Гога козел! Как тебя сделали — на раз!
Тогда
— Ну зачем они тебе, Терехов? — спросил Бугаев, с интересом рассматривая акварели во время обыска. — У нас не продашь — попадешься сразу. Неужели заграничного клиента нашел?
— Для себя, Семен Иванович, — криво усмехнулся Гога и показал глазами на плачущую мать. — Что ж вы, не могли подождать, пока маманя на службу уйдет?
— Мы же из уголовного розыска, Терехов, а не из бюро добрых услуг, — неудачно пошутил Бугаев, и Гога замкнулся. Рта больше не раскрыл. И потом на вопросы следователя отвечать отказался. Вину свою признал, а про то, что собирался делать с украденными акварелями, не сказал ни слова.
Вырос Михаил Терехов в приличной семье — наверное, поэтому дружки окрестили его «Гогой». Мать преподавала в институте, отец работал начальником цеха на заводе. После окончания школы Гога наотрез отказался идти в институт. Вместе с двумя школьными приятелями поступил на курсы, получил профессию плиточника, выкладывал в квартирах ванны и уборные плиткой. И мастером оказался хорошим, и зарабатывал прилично. Да еще получал чаевые от заказчиков — «за скорость», «за качество», просто потому, что «неудобно не дать». Наверное, с чаевых все и началось. «Чем больше имеешь, тем больше хочется» — болезнь, известная с древних времен. А может быть, причина была иная — у Бугаева просто не хватало времени докапываться до причин. Этим следовало заниматься другим, но у них, наверное, тоже не было времени. Или желания.
Два года назад Гога вышел из заключения и позвонил Бугаеву, попросил помочь с работой. Поклялся майору, что в колонию строгого режима возвращаться больше не намерен. Бугаев помог.
5
Они сели на трухлявый ствол поваленного дерева. Густой березняк обступал поляну со всех сторон и только на южной стороне, откуда сейчас светило солнце, лес был пореже. Где-то далеко, перекрывая ровный неумолчный шум близкого города, куковала кукушка. «Кукушка, кукушка! Сколько мне осталось жить?» — вспомнил Бугаев присказку из раннего детства и начал даже считать, но кукушка, похоже, совсем не собиралась останавливаться — куковала, как заведенная. Маленькая птичка, похожая на воробья, спикировала на землю прямо перед ними, схватила кусок булки и уселась на волейбольную сетку. Бугаев перевел взгляд на другие площадки — сетки больше нигде не были
— Леня, задачка на сообразительность почему сетка натянута только на одном поле?
Шитиков, оторвавшись от каких-то своих дум, покрутил головой, разглядывая поляну, пожал плечами.
— Сетка здесь старая. Видишь, порвана в одном месте. Чего ее снимать?
— Другие, думаешь, новенькие? Да и старую сетку мальчишки, если найдут, пристроят к делу.
— Висит же, не пристроили. — Шитиков вдруг свел лоб гармошкой и встал. — Подожди-ка. Думаешь, на ней может быть фамилия хозяина?
Он подошел к сетке и сантиметр за сантиметром стал разглаживать широкую тесьму, проверяя, нет ли на ней надписи. Потом обернулся к Бугаеву и покачал головой.
— Нет ни слова.
Он вернулся и снова сел рядом с Семеном:
— А я, знаешь, как-то об этом не подумал. Про надпись. Ведь могла быть.
— И я не подумал, — ответил, усмехнувшись. Бугаев. — Не сообразил.
Шитиков посмотрел на него вопросительно.
— Я, Леня, подумал, что хозяин сетки мог очень торопиться. И не стал дожидаться окончания игры.
— Думаешь, он теперь за сеткой явится?
— Я же не говорю, что сетку преступник оставил! Хотя всякое бывает. Он-то, конечно, за ней не пожалует. Нам важно, чтобы хоть кто-нибудь появился. С одним-двумя игроками этот «кто-то» уж наверняка знаком. Или телефон знает, или место работы. Так и пойдет по цепочке.
— Я думаю, надо оставить здесь сотрудника. Подежурить, сказал Шитиков.
— Почему бы и нет? Вызови кого-нибудь из оперативников, а я пока по поляне еще поброжу.
Шитиков пошел по тропинке через лес, на секунду обернулся. Крикнул:
— Я тебе посигналю!
Прислушиваясь, как трещат под ногами капитана сучья, Бугаев подумал с легким чувством досады на себя. «А я вот не сообразил, что на сетке может быть фамилия владельца». Он прошелся по поляне, внимательно оглядывая каждый кустик, поднимая обрывки газет, в которые, наверное, была завернута еда. Три раза ему попадались такие, на которых сохранились написанные карандашом номера квартир. На «Ленинградской правде» быстрым красивым почерком было выведено «Иванов». Сколько Ивановых получают каждое утро в своем кабинете «Ленинградскую правду» за казенный счет? «Может быть, может быть.» — подумал Бугаев и аккуратно оторвал промасленную четвертушку с «Ивановым». Потом он выломал прутик и посидел поочередно на всех скамеечках, осторожно разгребая накопившийся с весны мусор — обертки от жевательной резинки и конфет, смятые сигаретные коробки.
Шитиков уже несколько раз сигналил ему, напугав кукушку, которая сразу умолкла, а Бугаев все рылся и рылся. И на коробке из-под сигарет «Мальборо» обнаружил записанный фломастером номер телефона — сто сорок семь-ноль четыре-двадцать. Коробка была хоть и мятая, но чистенькая, не затоптанная. Похоже, последнюю сигарету из нее выкурили не так уж и давно. «Это дело! Это уже кое-что! повеселел Семен. — За каждым номером телефона — живой человек. Или даже несколько. А с человеком всегда можно поговорить». Его порадовало и то, что пачка была от «Мальборо». Не каждый курильщик может позволить себе портить легкие фирменными сигаретами.