Крутой секс
Шрифт:
В отличие от него, Потапов и Чикильдеев уже начали догадываться, кем являются их собеседники.
— Не волнуйтесь! — сказал Сева. — Они не собираются отправить нас на тот свет, а просто хотят доставить на крышу.
— Я тоже так думаю, — сказал профессор и спросил таинственных спутников: — Скажите, ведь вы те самые ребята с ртутного могильника?
— С какого ртутного могильника? — удивился Самокатов. — Вы что — их знаете?
В этот момент вся компания повернула во двор, где оказалась еще одна группа экзотического вида существ.
— Смотрите! Савватий Павлович! — обрадованно воскликнул Сева. — Это он нас с вами сегодня вытаскивал со второго этажа не хуже пожарного! Здравствуйте, Савватий Павлович!
— Поторопись, брат, — строго сказал Савватию Павловичу одноглазый. — Видишь, сколько их!
— Вижу, — сказал Савватий Павлович. — Кого первым?
— Давайте меня! — храбро вызвался Чикильдеев.
Мягкие щупальца, как это один раз уже было, пролезли Севе подмышки и крепко обхватили его, а Сева, в свою очередь, обхватил руками чемоданчик. Когда чикильдеевские ноги оторвались от земли, он не выдержал и зажмурился. А когда его тело, перевитое сильными щупальцами, повисло в пустоте, душа захлебнулась от ужаса. Но потом понемногу Севе почудилось, что все вокруг исчезло, и что он один во Вселенной, и что где-то звучит еле слышная прекрасная музыка (изредка, правда, прерываемая пыхтением Савватия Павловича). Такая прекрасная музыка была просто невозможна без восхитительного бескрайнего неба, наверняка заполнившего необычный мир, в котором летел Сева. Он решил взглянуть на это небо, открыл глаза и тут же в ужасе заорал. К счастью, Савватий Павлович был привычен к таким неожиданностям. Конец щупальца заставил чикильдеевские глаза снова закрыться, а голос просипел:
— Сейчас долезем…
Сева почувствовал, как его тело переваливается через какую-то границу, за которой ждала плоская твердая поверхность.
— Приехали…
Сева снова открыл глаза. Савватий Павлович был пугающе лилового цвета и устало тряс щупальцами.
«Как же он с нами всеми управится? — подумал Сева. — Не уронил бы профессора!»
Но над краем крыши уже показалась голова Потапова, которого тащили сразу два ртутника. Сева удивился, как ловко они это делали, прямо настоящие люди-ящерицы.
Поздравив друг друга со счастливым подъемом, Потапов и Чикилльдеев огляделись и тихо прибалдели. На крыше, куда они попали, и на двух соседних было полно ртутников. Одни толпились группами, другие перемещались, используя порой свои необычные способности.
— Знаете, у меня такое впечатление, — прошептал профессор на ухо Чикильдееву, — что я вижу войско, готовящееся к атаке.
В этот момент наверх доставили Иннокентия Самокатова, который тут же полуистерическим голосом принялся высказывать свои претензии:
— Куда вы меня затащили?!
Сева и профессор по интеллигентсткой привычке начали было оправдываться, но им помешал подошедший ртутник, очень похожий на обычного человека, за исключением того, что нос у него был трубочкой, которая временами посвистывала.
Посвистывая, он сказал:
— Идемте скорее, вас ждут.
— Интересно, кто это может нас здесь ждать? — удивился профессор.
— Надеюсь, что не хозяева испорченных вами вывесок, — заметил Сева.
Чикильдеев, Потапов и Иннокентий Самокатов, бережно поддерживаемые на всякий случай ртутниками, осторожно двинулись по железным скатам крыши вслед за провожатым. У Севы слегка кружилась голова.
— А ночью-то было проще, — сказал он профессору. — В темноте, оказывается, высота не так пугает.
Аркадий Марксович согласился.
— Кстати, во-он оттуда мы с вами ночью упали на балкон, — сказал он, указывая рукой на соседнюю крышу. — Узнаете? А когда доберемся до верха, то наверняка увидим рекламу, на которую залез несчастный Филипп Марленович…
Там, на гребне крыши, куда указывал профессор, группа ртутников сгрудилась вокруг стула с высокой спинкой, а на стуле, судя по всему, сидел кто-то из ртутного начальства. Из-за спинки стула виднелся только затылок. Да еще были видны руки, жестами подтверждавшие отдаваемые приказания.
Посвистывая носом-трубочкой, ртутник-провожатый бесцеремонно протолкался к стулу, наклонился к голове и что-то шепнул. Сидевший тут же вскочил и повернулся к подошедшим. Сева и профессор почувствовали, как крыша уходит из-под ног, а в мыслях наступает полный сумбур. И неудивительно: ведь перед ними стоял Филипп Марленович, совершенно живой.
42
— Филипп… это ты? — только и смог произнести профессор из-за нахлынувшего волнения.
— Да, это я, — подтвердил Филипп Марленович. — Мне доложили, что какие-то подозрительные личности околачиваются внизу, двое из них по описанию оказались весьма похожими на вас, и я велел доставить всех сюда.
Сева, тоже изумленный, но не до такой безобразной степени, как Потапов, задал более разумный вопрос:
— Филипп Марленович, как вам удалось спастись? И почему вы здесь?
— Меня спасли они, — торжественно сказал Филипп Марленович, показывая на стоящих вокруг ртутников. — Вот эти славные жертвы ртутного могильника. Когда я уже попрощался с жизнью, они подхватили меня и умчали почти на крыльях от разъяренного плебса. И перенесли в совершенно новую жизнь.
— Так что же, ты теперь с ними? — смог наконец вымолвить профессор.
— Я у них главный советник по стратегическим вопросам, если тебя это не очень пугает. А заодно что-то вроде комиссара.
— А как же твоя неоконченная статья о проблеме многокомплексности источниковой базы?
— Как-нибудь допишу. После нашей победы.
— Какой победы? — вытаращил глаза профессор.
— Видишь ли, Аркадий, мы здесь собрались не на пикник, как ты догадываешься.
— Ты собираешься воевать? — полузадушенным голосом испуганно спросил Потапов.
— Мы приступаем к восстановлению справедливости, — веско сказал Филипп Марленович. — Впрочем, можешь называть это, как хочешь. Для начала мы должны взять штурмом вот этот дом и уничтожить его. В этом доме группой непорядочных чиновников келейно принимались ужасные решения, повлекшие необратимые последствия для многих невинных людей.
— Опомнись, Филипп! — воскликнул Потапов. — Я тебя не понимаю!
— Если бы тебя угораздило жить рядом с ртутным могильником, ты бы меня понял, — отрезал Филипп Марленович. — Знаешь, Аркадий, меня корежит от казусов самопознания и загадочных гипертекстов, которыми тешится наша чванливая интеллигенция, прикрывая свое бессилие и трусость. Я хочу сделать что-то великое и полезное. А уж потом дописывать статьи о проблемах многокомплексности.
— Филипп, неужели ты хочешь, чтобы о тебе выпустили книжку типа «Сто стихотворений о Сталине»?