Крутой сюжет 1994, № 01
Шрифт:
— Поэтому, — продолжал я, — вы сейчас потопаете, куда шли, а я останусь здесь. Ясно?
Я сделал движение стволом, побуждая толстого главаря встать и присоединиться к своим товарищам.
— Топайте, парни, топайте. Вам непонятно, что ли?
Время играло на них. С каждой секундой ситуация склонялась к паритету, а это означало неопределенность развязки. Мне совсем не хотелось стрелять.
— Слушай, друг, — заговорил один из троих «носильщиков» тоном самым что ни на есть дружелюбным, подразумевающим в произошедшем только милое недоразумение. — Пукалку-то верни, а? Разряди и верни. Зачем она тебе?
— Нет, джентльмены, — сухо ответил я. — Не вам диктовать условия. Скажите спасибо, что я не проверяю рюкзаки.
Этим
Я подождал пару минут, а потом побежал в противоположном направлении. Откуда они двигались в такую рань? Метрах в двухстах начинался большой, вытянутый в длину пруд, на другом его конце находилось село Михайловка. Только оттуда они могли идти, потому что следующий населенный пункт за селом был километрах в десяти. Ладно, после будем соображать… А сейчас надо на всякий случай проверить, куда двинулись эти «туристы».
Естественно, я не использовал тропинку, по которой пошли они. Им ведь ничего не стоило спрятаться — то, что я мог быть только из города, и дурак бы догадался. Я промчался вдоль стены кустарника с другой стороны от моей полянки, пересек неширокую полосу лесопосадки и увидел их, идущих к шоссе. Они поминутно останавливались, говорили о чем-то между собой, оглядывались. Передо мной была полоса вспаханной земли, шириной метров в двадцать, отделявшая лес от шоссе. Они находились примерно на середине полосы, переходя ее по дорожке, когда я выглянул…
В отличие от меня, моя мать изредка общается с соседями по дому. На скамейках перед нашей блочной коробкой обычно торчат три или четыре особи женского пола пенсионного возраста и одна особь пола мужского, у последней особи есть кот по кличке Васька. Имени котовладельца я не знаю, да и знать не хочу. Но как-то мать в очередной раз начала излагать хронику текущих событий. Обычно эта устная информация пролетает сквозь меня, как нейтрино, не задерживаясь и не оставляя следов. Но тут оказалось, что этот тип, хозяин кота Василия, рассказал о том, что его родственника, сторожа зверофермы в Михайловке, связали, собак повесили, а звероферму обокрали. Так все встало на свои места. И обрез, и удивительно легкие рюкзаки, и поведение главаря.
Кабинет просторный, пол застелен толстым синтетическим ковром, справа во всю стену — книжные шкафы. Светло-зеленые занавески на окнах с противоположной стороны раздвинуты, над столом портрет Горбачева. Директор фирмы «Оникс» Виктор Сергеевич Гладышев — так гласила надпись на двери — удивлен: посетитель прорвался к нему, миновав секретаршу. Но мне это сделать было несложно — достаточно одного взгляда на ее переносицу. Этим я вовсе не хочу сказать, что загипнотизировал девицу. Просто я достаточно хороший физиономист, в чем могу признаться без лишней скромности. На Востоке лицо предпочитают ладони, то есть, по лицу узнают о человеке быстрее, больше и эффективнее, чем по линиям на ладони. О секретарше я в долю секунды узнал достаточно, чтобы нейтрализовать ее и проникнуть в кабинет без доклада.
Босс примерно моего роста, упитанности выше средней, так что тянет килограммов на сто десять. У него аккуратно подстриженные усы, аккуратная прическа, рубаха из джинсовой ткани чуть не лопается на пышном, раскормленном торсе.
— У вас есть звероферма в селе Михайловка, — говорю я, вовсе не спрашивая, но констатируя факт.
— Есть, — в голосе директора фирмы «Оникс» слышится недоверие. — А вы, собственно, кто такой?
Замедленная реакция позволяет секретарше только сейчас заглянуть в дверь, но Гладышев кивком отсылает ее.
— Я, собственно, случайный прохожий, но знаю, что вашу звероферму ограбили несколько дней назад. Сторожам угрожали обрезом. Собак удавили. Очевидно, похитили несколько десятков шкур.
— Откуда у вас эти сведения? — совсем уж недоверчиво спрашивает босс.
— Сведения у меня оттуда — с места событий. Я столкнулся с грабителями недалеко от фермы. И у одного из них отобрал обрез охотничьего ружья. Но это, я думаю, неинтересно. Интересно другое: грабители сели в ожидавший их на шоссе микроавтобус «Ныса» с номером СБВ 13–46 и уехали в направлении города. Это все происходило между микрорайоном Куршино и селом Михайловка. Номер машины вы можете записать. Это облегчит поиски, если захотите их предпринять.
— Какой, вы говорите, номер? — теперь уже тон господина Гладышева бесстрастно-деловит, хотя процентов пятьдесят вероятности он оставляет на шизофрению или непонятный авантюризм пришельца.
Я повторяю, он записывает на листке плотной мелованной бумаги. Теперь приходит время второй стадии недоверия, базирующейся на тех самых пятидесяти процентах.
— Вы отобрали обрез?
Процентов девяносто вероятности, что он занимался каким-нибудь силовым видом спорта, скорее всего, борьбой. Крупнокостный и упитанный господин директор ставит под сомнение мою способность не только отобрать у кого-либо обрез, но и вообще противостоять человеку, чей вес хоть немного превышает пять пудов. Вес господина директора значительно больше и ему очень хочется проверить меня на излом, изгиб, кручение, растяжение и, может быть, даже на срез. Да, он мог заниматься только борьбой.
— Я так понимаю, что вы не верите в историю с обрезом? — спрашиваю я господина Гладышева.
— Нет, почему же… — тянет он. Ему все больше хочется побороться с наглым молодым человеком, неизвестно каким образом проникшим в его роскошный кабинет. Единственным сдерживающим фактором является сомнение Гладышева в моей психической полноценности. Но наконец он отметает и этот последний барьер.
— Вот что, — говорит он, и глаза его блестят. Он вообще порядочный хитрован, как я начинаю понимать. — Вот что: я возьму тот карандаш, как будто это нож, а вы попытайтесь его у меня отнять.
Заводной босс стремительно выхватывает из пластмассового стаканчика цветной карандаш размером с городошную биту и быстро выходит из-за стола на свободное пространство. Я, естественно, на этом пространстве как стоял, так и стою, сесть Гладышев забыл мне предложить.
Я отмечаю, что одет он в новые синие джинсы, но не в какую-то пошлую «Мальвину», а в нечто достаточно благородное из толстого «коттона», обут же в роскошные коричневые мокасины. Эти мокасины легко и неслышно порхают по ковру — Гладышев не чувствует себя обремененным собственным центнером с лишним. Он крепко держит кончик карандаша в своей мощной волосатой ладони, делая им размашистые движения перед собой. Да, все правильно, г-н директор принадлежит к человеческим особям типа атакующего, нахрапистого, таким уж он уродился, такова его карма. Вот Гладышев изобразил карандашом в воздухе широкий полукруг справа налево, едва не чиркнув кончиком по моему подбородку (такой может не только чиркнуть, сомневаться не стоит), а я делаю обеими руками движение вслед за его рукой, скольжу ладонями сначала по локтю, потом по толстому, напоминающему бревно предплечью, разгоняя руку с зажатым в ней карандашом еще больше, заставляя ее описывать более широкую дугу. Теперь захватить запястье обеими руками покрепче, быстрый оборот на месте на носочках, руку г-на директора по дуге с ускорением вниз, и вот он летит на спину, предварительно отсалютовав локтем в потолок и коснувшись кулаком своей правой лопатки. Разумеется, он роняет карандаш-исполин еще до того, как касается спиной и плечами пола. Полученная в молодости физическая подготовка и остатки координации позволяют ему прокатиться по ковру, задев по пути стул, отчего тот с грохотом соприкасается со столом. Хорошо, если на звук прибежит секретарша, хуже, если малый из коридора перед приемной, у него под курткой наверняка спрятан «макар». Только пальбы здесь не хватало.