Крутой сюжет 1994, № 01
Шрифт:
Ни секунды не оставаться на одном месте, иначе окажешься потенциальной мишенью. Я взлетаю назад и вбок, толкаюсь руками и приземляюсь метрах в трех от того места, где только что был. Все сделано вовремя — тут же мне в уши вступает громкий треск. Спутать его с чем-либо трудно — это пистолетный выстрел. Свиста пули я не слышу, она прошла достаточно далеко от меня.
Однако игре в догонялки не время и не место. Я делаю несколько скачков зигзагами и скрываюсь за стеною дома. Потом наискосок пересекаю огород и перепрыгиваю через забор на соседнюю усадьбу. В том дворе собака сразу заходится истошным лаем, даже хрипеть начинает от усердия. Я снимаю маску, потом взвожу пружину арбалета и прячу
Этой ночью Болотину звонят. И звонит ему Польшин.
— Послушай, тут срочное дело, — говорит он.
— Ночь на дворе, — ворчит Болотин. — До утра нельзя подождать, что ли?
— Слушай, ты кончай эти… — тон непререкаемый, повелительный.
— Да что уж так смертельно? — Болотин явно растерян.
— Смертельно. Надо двоих ребят пристроить в травматологию или хирургию.
— Куда?
— Ну, в ту больницу.
— Но ведь у меня нет там своих людей, это же только в терапии…
— …твою мать! — удивленно хрипит Польшин. — Они загнуться могут, а ты мне тут рассусоливаешь. Как из дерьма вас вытаскивать, так вы согласны, а как долги отдавать…
— Ладно, съезжу сейчас, попробую устроить, — сдается Болотин.
— Пробовать ни хрена! Через два часа самое позднее чтоб все было в ажуре!
Итак, Карпачева богатая воровка и дура. Не добили ее молодцы Штогрина, добьют когда-нибудь экспроприаторы из другой «команды». И никуда она не побежит жаловаться, потому что товарищ Польшин обложил ее данью на свету и дает «наводку» ребяткам, которые орудуют в полутьме. Сто выстрелов из ста в «яблочко» — у Польшина досье на каждую потенциальную жертву Штогрина.
Интересно, а почему Штогрин этим занимается? Всего три года назад он работал завмагом — данные у меня все из того же источника, от Петриченко (как бы ему не показался подозрительным мой пристальный интерес к этой одиозной фигуре). Работал, значит, завмагом, а потом вдруг резко к избранной стезе охладел. Несмотря на дружбу с Польшиным, который уже не менее пяти лет является городским начальником отдела по борьбе с хищениями. Вроде бы должен себя чувствовать Штогрин за ним как за каменной стеной.
А если в этой задачке кое-какие величины с обратным знаком подставить, то решение тоже достаточно тривиальным будет выглядеть. Компаньоном, соучастником, подельником Польшин Штогрина мог просто вынудить стать. Ведь, как ни крути, Штогрин делает всю грязную работу, а Польшин — работу «белого человека». Прессинг в служебном кабинете можно не учитывать, риск несоизмерим.
Но Штогрин тоже не высовывается особенно. Во время последней операции по выколачиванию материальных средств из старухи Карпачевой глава коммандос в машине сидел. И только в самый критический момент покинул транспортное средство, но и здесь не ринулся сломя голову в гущу событий, а пальбу затеял.
Вообще-то они быстро ретировались вчера. Я, обежав целый квартал поселка, успел вернуться на место происшествия слишком поздно: «уазик» мне, что называется, хвост показал. И ни в доме, ни во дворе у Карпачевых никого не осталось. Хозяев, впрочем, я тоже не заметил, потому позвонил сегодня, справлялся относительно заведующей магазином, жива ли, здорова ли?
На всякий случай я проверяю и вторую дверь, ту, что обращена к зданию института. Просто перестраховка, дверь, конечно же, заперта. У главного входа в мастерские я делаю то, что проделывал по крайней мере раз пятьдесят уже — на ощупь нахожу спрятанный под брезентовым козырьком пульт, щелкаю кнопками: 4-2-4-3-5-7. Сначала бразильская футбольная система конца 50-х, потом три простых числа подряд. Дока Алехин, великий программист. Специалист, флюсу подобный, как и большинство специалистов.
Теперь дверь аккуратненько за собой притворим. Вообще-то от электронной сигнализации толку, почитай, никакого, только звоночек здесь звенит, и то не очень громко, если кто-то, не зная кода, пытается дверь открыть. Надо бы вывести сигнал на пульт дежурного в здании института. Ладно, это уж совсем не мое дело.
Два больших окна мастерской смотрят на глухой бетонный забор.
Горит или не горит свет внутри, с улицы не увидишь. То, что дежурные сюда не заглядывают, установлено мною опытным путем. Не первый месяц тружусь здесь по ночам.
Включаю освещение, ставлю сумку на стул, потом нахожу ключ, спрятанный, как полагают работяги, в достаточно укромном месте — аккурат на том самом стальном ящике, в котором и размещается рубильник.
Здесь много чего можно сделать. Если умеешь, конечно. Токарный, фрезерный, строгальный станки, небольшая печь для закалки, установка индукционного нагрева, ванна гальваники. Мой арбалет, мои крючья, стрелки для метаний и много еще всяких хитрых приспособлений сделано мной здесь.
А вот за той дверью и переходом в другой корпус — моя бывшая лаборатория. Этой дверью обычно не пользуются. Когда-то ключ от нее был только у Марсюка, завлаба. Сейчас он его наверняка потерял. Я помню, как на профсоюзном собрании обсуждался вопрос: открыть ли эту дверь для удобства сотрудников, вынужденных проникать в мастерскую через улицу, обходя главный корпус. Директор одним махом прервал зарождающуюся дискуссию: нечего любому и каждому фланировать по лаборатории приборостроения. Смешно вспоминать. Какой чепухой занимаются люди.
Для меня эта дверь не препятствие. Как и сейф, в котором старший инженер Ольга Зюзина хранит тиристоры, микросхемы, светодиоды — словом, все, что называется элементной базой. Скоро новый год, и благодаря мне Марсюк тысяч на десять этих самых элементов спишет…
Да, у них тут все продумано до мелочей. Наверное, кто-то сидел с карандашиком над листком бумаги и прорисовывал вот эту подъездную дорогу — как-никак пятьдесят метров асфальта вроде бы в никуда — в эти глухие стальные ворота, откатывающиеся вдоль стены. Знатные ворота, преодолеть их можно разве что с помощью танка. И смотрят ворота на парк, и подъезд к ним сделан с глухой улочки, вдоль которой стоят вроде бы необитаемые одноэтажные домишки. Вот и сейчас в них света нет. И вход автономный в эту сауну тоже предусмотрел этот кто-то. Дежурный у центрального входа может и не знать, что там делается. Но, скорее всего, дежурного предупреждают, когда не нужно интересоваться сауной.
Мороз чувствуется порядочный. В свете далеких фонарей марка видны редкие снежинки. Машина притулилась у стены, почти с ней сливаясь. Я освещаю фонариком номерную табличку. Сходится, та машина, что надо. На всякий случай я дергаю за ручку входной двери. Как же, так они тебе и позабудут ее запереть. Солидная дверь, прочная, сколоченная из толстых деревянных брусков.
Я немножко отступаю от стены, разбегаюсь и с первой попытки хватаюсь за нижнюю ступеньку пожарной лестницы. С чердака, взломав люк, попадаю в какую-то кладовку — ведра, швабры, тряпье. Дверной запор я снимаю своей универсальной «фомкой» с изящной небрежностью. Пожалуй, многим чердачникам и домушникам я сейчас солидную фору мог бы дать. Да, спортзал здесь, ступени ведут вниз ко входу в него. И сауна на том месте, на каком ей положено быть. Хорошо, когда строят в соответствии с чертежами.