Крутой сюжет 1994, № 02
Шрифт:
Фелтону позвонил Виаселли.
— Они знают, что это ты, Норман, — сказал он.
— Значит, они скоро узнают и о тебе, малыш.
— Все не так плохо, — сказал Виаселли. — Остался только Луис. Но он ждет тебя. На этот раз сюрприза не выйдет.
Луис жил на яхте и никогда не покидал ее. У него была телефонная связь и скоростные катера, чтобы вести дела прямо с яхты.
У Фелтона не было таких возможностей. Он мог только ждать, когда его убьют, ждать, когда Луис пошлет убийц, которые прикончат его. Но Луис сделал ошибку. Его яхта стояла у берега реки Хакенсак в Джерси, рядом с автомобильным прессом. Шла Вторая мировая война. Сырье, сталь и металл
Когда Фелтон увидел этот пресс, он долго смеялся.
— Джентльмены, — сказал он своим четырем генералам, — наше будущее ждет нас.
Этой ночью яхта была повреждена взрывом взрывчатки. На следующий день Джимми позвонил на яхту и предложил услуги по ремонту.
— Мы не можем оставить судно, — сказали в ответ.
— Вам не нужно этого делать. Мы вытянем вас на берег и проведем ремонтные работы в короткий срок.
После десятиминутного раздумья люди на яхте согласились.
Краны пресса были приведены в готовность. Стальные тросы зацепили за нос и корму яхты. Когда судно поднялось над водой, кран быстро перетащил его на вершину трамплина, с которого спускались подержанные автомобили. Тросы были отцеплены и взлетевшая в воздух яхта врезалась в большое бетонное здание. Она проделала брешь в стене дома, из которого никто из команды яхты больше не появился.
На следующий день Виаселли снова позвонил Фелтону.
— Прекрасно. Я говорил тебе о миллионе долларов? Можешь рассчитывать на два. Как тебе это удалось? Команда, яхта и все остальное.
— Я не трачу свое время на шахматы, — ответил Фелтон.
Следующие несколько лет были спокойными. Мошер, любитель пострелять, делал большую часть работы, убирая противников Виаселли. Их тела исчезали. О’Хара нанимал людей, которые способствовали становлению власти Виаселли. Он нанимал их только однажды, а потом убивал. Скоттичио занимался строительством главной штаб-квартиры в Филадельфии под присмотром Фелтона. Джимми выполнял приказы босса. Они больше касались его безопасности. Остальные вопросы решал сам Фелтон. Его имя не всплыло ни в одном расследовании; он был на передней линии действий и создавал себе репутацию уважаемого человека.
Только четверо его помощников знали все об операциях Фелтона. Но они молчали. Таинственность была их главным оружием. Это было прибыльным делом для всех. И сейчас Фелтон глядел на великолепные шахматные фигуры из слоновой кости в отеле «Роял-Плаза» и думал о том, как долго еще оно будет прибыльным.
— Ты все еще моя белая королева, Норман, — сказал Виаселли, положив руки на стол из красного дерева. — Больше у меня никого нет.
— Прекрасно, — сказал Фелтон, глядя, как Виаселли сделал последний ход, после которого последовал мат. — Тогда кто этот Максвелл?
Виаселли поднял насмешливые глаза.
— Максвелл?
Фелтон кивнул.
— Кто бы ни охотился за нами, он что-то имеет против Максвелла. Я убил человека, который проявлял интерес только к Максвеллу.
— Максвеллу? — Виаселли недоуменно уставился на шахматную доску. — Кто-то новый вступает в игру?
— Максвелл, — повторил Фелтон.
Виаселли пожал плечами. Фелтон вздернул брови.
Глава 20
Проникнуть в комнату студентки Бриарклиффа оказалось проще простого. Ремо только сказал декану, что пишет статью для журнала, посвященную метафизике сознания. Он сам не знал, что это
Таким образом, Ремо оказался в зале колледжа, царапая в блокноте заметки, которые потом собирался выбросить, в то время, как дюжина молодых, противных, громкоголосых, возбужденных молодых девиц выкрикивали свои мнения по поводу «как относятся женщины к космосу?»
У них у всех были свои мнения. Они окружили кресло, в котором сидел Ремо. Руки, улыбки, голоса атаковали его. И каждой девушке он задавал один и тот же вопрос: «А ваше имя?» И каждый раз он не получал того ответа, которого ждал. В конце концов он сказал:
— Кроме вас есть еще девушки?
Они покачали головами. Потом одна сказала:
— Есть еще Синти.
Ремо насторожился.
— Синти? Какая Синти?
— Синти Фелтон, — засмеялась девушка. — Зубрила.
— А где она? — спросил Ремо.
— В своей комнате, где же еще?
— Я думаю, что ее мнение тоже стоит выслушать. Извините меня, леди. Где ее комната?
— На втором этаже, первая справа, — объяснила одна из девушек.
Он поднялся по ступенькам. Первая дверь направо была открыта. Он увидел стол, освещенный светом настольной лампы, и довольно милую ножку под ним. Он видел еще руку с длинными ухоженными ногтями, хозяйку которой скрывали книжные полки, стоявшие позади стола.
— Привет, — сказал Ремо. — Я пишу статью для журнала. Это было не совсем подходящее начало знакомства с девушкой, через которую он собирался проникнуть к ее отцу.
Она развернула стул, чтобы видеть Ремо. В дверном проеме она увидела высокого, широкоплечего, симпатичного мужчину. А он увидел еще одну представительницу поколения современных феминисток: девушку в голубой юбке, коричневом свитере и белых теннисных туфлях. Ее лицо было привлекательным, вернее могло быть привлекательным, если бы на нем была косметика. Но ее не было. Ее волосы были растрепаны, как после бури. Она жевала кончик карандаша. На ее свитере был приколот значок «За свободу».
— Я беру интервью у студенток.
— Да?
— Я бы хотел взять интервью у вас.
— Хорошо.
Ремо занервничал. Ему захотелось пошаркать ногой. Он намеревался воздействовать на ее чувства своим мужским обаянием, как учил Чжиун, но его сознание восстало, как будто перед ним была не совсем женщина. У нее были груди, бедра, глаза, рот, уши, нос, но отсутствовала женственность, что сразу бросалось в глаза.
— Садитесь на кровать. — Из уст другой женщины это прозвучало бы, как приглашение. Из уст этой девушки это звучало, как логичное предложение сесть на кровать потому, что в комнате был единственный стул, на котором сидела она.
— Как вас зовут? — спросил Ремо, раскрывая блокнот.
— Синти Фелтон.
— Сколько вам лет?
— Двадцать.
— Где вы живете?
— В Восточном Гудзоне, Нью-Джерси. Ужасный город, но папе он нравится.
— Что вы думаете об отношении женщины к космосу?
— Вы имеет в виду метафизику?
— Конечно.
— В сущности, женщина — всего лишь производитель детей в человекоподобном обществе… вы это записываете?
— Конечно, конечно, — сказал Ремо, быстро записывая непостижимые ученые глупости своей собеседницы. В конце интервью он пришел к выводу, что не понял ни слова из того, что она сказала.