Крутой сюжет 1994, № 02
Шрифт:
Фелтон взял свой револьвер, и Джимми освободил пружину, которая открыла потайное дно шкатулки. Там лежало еще шесть револьверных стволов и специальный гаечный ключ. Они заменили стволы своих револьверов на новые, чьи баллистические данные были известны только трупам.
Позже Фелтон разговорился. Джимми сидел за рулем серого перламутрового «роллс-ройса», занимая место О’Хара. Он вел машину по мосту Джорджа Вашингтона, сверкающему огнями.
— Да, босс. Я находился прямо позади него.
— Ты когда-нибудь видел, чтобы кто-нибудь так двигался? Я говорю о его движениях. Он двигался так, что невозможно было предугадать его действия.
— Ну и что?
— Можно ли предугадать удар настоящего бойца?
— Нет, если он хороший боец.
— Почему?
— Потому, что он знает свое дело, — предположил Джимми.
— Ты прав.
— Ну и?
— Кто его научил?
— Таких мест множество, — сказал Джимми. Фелтон некоторое время молчал, наконец он спросил:
— Кажется, в последнее время нам не всегда сопутствует успех?
— Да, не всегда.
— Это ошибки наших помощников? Они стали хуже?
— Они говорят, что жертвы стали умнее.
— Что еще?
— Я не знаю больше ничего.
— Есть еще что-то, Джимми.
— Вы загнали меня в тупик, босс.
— Они не умеют наносить удар. Они никогда не ждут отпора. Ни один из тех простаков, которых мы нанимали, никогда не был застрелен или хотя бы ранен.
Джимми пожал плечами и посмотрел на выезд с 42-й улицы. Он не улавливал нити разговора. Босс обдумывал свою очередную идею.
— Почему те семеро парней не были вооружены? — спросил Фелтон.
— Многие люди не носят оружия, — сказал Джимми, свернув из основного потока на боковую улицу.
— Эти люди интересуются делами Виаселли или моими делами?
— Значит, они глупцы.
— Глупцы? Нет, у них есть свой почерк, а это несовместимо с глупостью. Но этот парень с крюком вышел за все рамки. Чего же ждать дальше? Я чувствую, что-то будет.
— Вы хотите сказать, что появится кто-то лучше?
— Я не думаю, что есть кто-то лучше. Но мы должны ждать целой команды. Команды убийц.
— Как в сороковые годы?
— Как в сороковые. — Фелтон откинулся на заднее сиденье.
Глава 18
Швейцар «Роял-Плаза» на 59-й улице рядом с Центральным парком был удивлен, когда хорошо одетый пассажир из «роллс-ройса» стал настаивать на том, чтобы швейцар припарковал его машину для того, чтобы его шофер мог пойти с ним. Швейцар быстро согласился. Он был не из тех, кто спорит с пассажирами из «роллс-ройсов».
Револьверы были надежно укрыты под дорогими костюмами, так что Фелтон и его шофер привлекли мало внимания, когда вошли в лифт.
— Четырнадцатый этаж, — сказал Фелтон.
Сверкающие позолотой двери лифта открылись в небольшом вестибюле. На других этажах двери лифта открывались в коридоры с комнатами. Но Фелтон посоветовал Виаселли, когда тот занял этаж в «Роял-Плаза», переоборудовать вход, сделав что-то вроде отдельного вестибюля.
Фелтон ждал в вестибюле и подмигивал Джимми, который улыбался в ответ. Они оба знали о том, что один из телохранителей Виаселли смотрит сейчас на них сквозь одностороннее зеркало, висевшее слева от них. Фелтон поправил галстук, посмотрев в зеркало, а Джимми показал своему отражению непристойный знак средним пальцем руки. Дверь открылась. Мужчина в темном полосатом костюме и синем галстуке пригласил их войти.
Они вошли спокойной походкой, не проявляя эмоций и не изменяя шага, в огромную светлую комнату, заполненную клубами сизого дыма и людьми в строгих костюмах.
Щеголеватый невысокий мужчина с черной итальянской сигарой, зажатой в темных тонких губах, подошел к Фелтону и Джимми, протягивая тонкую правую руку и широко улыбаясь.
— О? Вы пришли, мистер Фелтон?
Фелтон пытался вспомнить имя этого человека.
— Мне неудобно об этом говорить, но, — мужчина чуть поклонился в сторону Джимми, — здесь не место для водителей. — Он должен уйти.
— Он останется.
Невысокий мужчина поднял руки ладонями вверх.
— Но он не имеет права.
— Он останется, — повторил Фелтон без всякого выражения.
Улыбка, которая никогда и не была настоящей, исчезла с лица. Правая рука поднялась к лицу в типичном латинском жесте.
— Мистер Биг сам скажет свое слово об этом.
Неожиданно по комнате прокатился шорох, когда все сидевшие вскочили со своих мест, а стоявшие выпрямились. Они смотрели на большие двери, которые только что распахнулись. В дверях появился человек в сером строгом костюме и полосатом галстуке и выкрикнул:
— Мистер Фелтон.
Фелтон и Джимми направились к дверям, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих. Джимми остановился возле дверей, когда Фелтон вошел. Джимми стоял как часовой и обводил холодным взглядом серых глаз всех присутствующих в комнате. Фелтон шел к концу длинного стола из красного дерева, за которым сидел франтоватый джентльмен перед шахматной доской. Его дружелюбные карие глаза были глубоко посажены на твердом и величественном римском лице. На его руках был прекрасный маникюр. Длинные, седеющие на висках волосы были зачесаны на левый пробор. У него были полные чувственные губы, хотя во всем облике не было ничего женоподобного. Позади него, на стене, висела фотография дородной женщины и восьми детей, его семьи.
Фелтон поискал признаков старости на лице, дрожи в руках или немощности в движениях тела. Ничего этого не было. Виаселли был по-прежнему сильным человеком.
— Какой ход ты бы сделал, Норман? — спросил Виаселли. Его голос был обычным, все с тем же великолепным оксфордским произношением.
— Если бы я понимал в шахматах, я бы сказал тебе, Кармин.
— Ты был бы стоящим противником, если бы умел играть.
— У меня есть другие игры.
— Тебе нужно было родиться итальянцем.