Кружево дорог
Шрифт:
Уйдя в мысли, Третсшель не сразу обратила внимание, что лес сменился предгорьем с редкими низкими деревьями. И вот они уже бегут по каменистой тропе не свойственными племени дриад местами. Витевур нырнула между двух тесно стоящих скалистых отрогов. Третсшель поспешила за ней. Выскочив с другой стороны короткой расщелины, она резко остановилась, настороженно пригнувшись. В лицо ударил шквалистый порыв ветра. За расщелиной была открытая каменистая возвышенность, с трех сторон обрывающаяся, как казалось от расщелины, в никуда.
– Мы на месте. Дальше тебе туда, – показала движением головы тоже остановившаяся Витевур. – А я тебя здесь подожду.
– Т-туда? Одной? – вдруг разволновалась Третсшель.
– Давай-давай. Делай свои дела, да обратно двинемся. Мышей здесь нет, а я уже есть хочу. Имей совесть в конце концов, – разворчалась серая кошка и запрыгнув на небольшой валун, непринужденно улеглась.
Третсшель глубоко вздохнула и, подумав, что уже и так непозволительно долго боялась, совсем, как оказалось, засушив свое дерево, решительно пошла в сторону открытого пространства.
С каждым шагом она чувствовала, как ветер усиливается. Как беспорядочно трепет ее волосы. Старается сорвать чудесный вьюнок с ее тела. Хлещет тугими плетями сгустившегося воздуха, тщась сбить с ног, покатить по острым камням, разрывая кожу. Со всех сторон, выбивая дух своими жестким напором. Вместе с этим она ощутила непроизвольно сжимающий, сковывающий тело страх. Вопиющий к муке того, старого страха, подобного боли от безжалостно содранной с юного ствола коры. Она словно наяву увидела, как Сила ее сжалась тогда в непробиваемый извне кокон вокруг нее, ее драгоценного дерева. Как корни дерева шевелились в тщетной попытке пробиться к вожделенной влаге. Но крепок барьер, выстроенный Силой древнего народа.
Острота этого осознания охватила ее. Прокатилась жаркой волной по мятущейся сути дриады, закипела поднимающимися бурунами гнева. Третсшель расставила шире ноги, чувствуя, словно она сама стала деревом. Мощным, много веков срастающимся крепкими объятиями корней с земной твердью. И закричала, широко раскинув руки, обратив гневное лицо на встречу бушующей стихии ветра, гоня страх вспыхнувшей ярость:
– Не-е-е-ет! Так не бу-у-уде-ет!! Ты не сломал его!! Не смог! Я не боюсь тебя! У меня есть корни!!
Ветер трепал и рвал ее. Словно проверяя истинность ее заявления. Казалось, это никогда не кончится. В один миг она поняла, что время чудесного вьюнка иссякло. Он буквально на глазах завял и клочьями обсыпался с нее под ударами ветра. К ней стремительно вернулся ее привычный в последнее время облик и приток нахлынувшей благодаря действию вьюнка Силы, иссяк. Но ярость, заместившая страх в ее душе, осталась. Она дала опору или что-то другое… В общем, Третсшель продолжала стоять. Чувствуя – нет, не в этот раз. И не в ближайшее время. А только… Когда она сама решит, что все, хватит. Можно и упасть. Но не сейчас.
Третсшель не заметила того момента, когда ветер утих. А с ним ушла и ярость. Снаружи и внутри была тишина. И в этой тишине проклюнулся еще один робкий росточек. Как много она в себе познала… Силу страха, осознание побед… Свои корни… На месте сломанных веток выросло еще больше побегов. И Сила, что позволила расти ее дереву дальше, даже не смотря на возникший барьер. Все сложно и в тоже время так просто.
– Спасибо, – сказала она чуть слышно. Волосы ее слегка шевельнулись легким дуновением.
Обратный путь занял много больше времени. Вернувшаяся после увядания чудесного вьюнка скованность уже не позволяла бежать. Тело скрипело и ныло. Но Третсшель это не волновало. Внутри было спокойно и звучала песня уверенности – я выстояла, я могу! Витевур привела дриаду прямо к ее дереву и тут же исчезла в лесу. Третсшель не возражала. Ей нужно было побыть наедине с собой. Точнее со своим деревом.
Она подошла к нему и прижалась, обхватив, на сколько хватило, руками.
– Здравствуй, мое хорошее. Ты прости меня. Я тебя так люблю.
Ей стало тепло в груди. Дерево ответило.
– Живое… – прошептала она, чувствуя, как по щеке ее скатываются капли влаги, падая на землю меж корней. И внутри окончательно растворяются остатки напряжения, рассыпаются трухой так долго держащие оковы.
Потом она села в корнях и просто смотрела на садящееся солнце. Думала. С последними лучами глаза ее сомкнулись. Третсшель крепко уснула.
*****
Свет мягко проникал через ее веки. Звуки природы говорили о приближающемся полдне. Третсшель сладко потянулась, не открывая глаз, ощущая свое тело слегка скованным, но наполненным приятными, смутно знакомыми ощущениями. Она открыла глаза. Смотрела, но в какой-то прострации не понимала.
– Вот, так-то уже лучше, – прозвучало над ее головой.
Взгляд притянул довольный прищур зеленых глаз, сверкающих с ветки среди молодой, едва пробившейся нежной листвы.
Среди листвы.
Третсшель как завороженная вперила взгляд в этот калейдоскоп зеленых резных пятнышек, подсвечиваемых ярким солнцем. Вдруг поняла, что за знакомые ощущения бродят в ней. Она вновь начинала чувствовать себя живой. Судорожно села, начала осматривать себя. Руки, тело, ноги. Гладкая кожа. Упругая гибкость. Третсшель неуверенно улыбнулась.
Не скрывая солнца набежало тяжелое дождиком облако. Первые редкие капли выбили пробный рваный ритм по свежей листве. Чуть стихли… И припустились в веселый пляс сверкающих на солнце брызг.
Третсшель, счастливо смеясь и запрокинув лицо в небо, кружилась под этой небесной благодатью. Чувствуя, как насыщается влагой плоть ее дерева. Смотря, как прямо на глазах крона его пышнеет набирающей сочность листвой. Как смягчается, оживая, панцирь коры, становясь подвижным, оставаясь, вместе с тем крепким. Как начинает отблескивать глянец свежей коры на оголенных участках.