Кружево дорог
Шрифт:
На глазах выступили слезы, картинки начали плыть. Вила, не выдержав, часто заморгала. Восстановив наконец резкость взгляда, не сразу поняла, что отвлеклась от столь сосредоточенного разглядывания стены с вызыванием изнутри образа дверного проема. Но дверь и без того осталась на стене. Замок сам собой щелкнул, и она приглашающе открылась тянущей стылостью темной щелью.
Вила потянула створку на себя, открывая на всю ширину. Вниз вели ступени. Немного помедлила и шагнула в темноту, пустив впереди себя небольшого магического светлячка. Осторожно спускаясь по скользким ступеням, Вила внимательно вслушивалась. Кто плакал в прошлый раз за этой дверью?
Ступени закончились обширным подвалом с теряющимися во мраке углами, многочисленными закутками и ведущими не понятно куда открытыми проходами и запертыми крепкими дверьми. Стены блестели иглами льда, стылый воздух своими прикосновениями вынуждал ежиться легко одетую Вилу. Вдруг, она услышала какой-то звук. Направилась, напряженно вглядываясь в темные углы, в ту сторону.
В одном укромном месте, где в покрытой инеем стене находилась невысокая ниша, сжавшись в комочек сидела маленькая девочка в темном платьишке. Она легонько поскуливала от холода.
Вила осторожно подошла к ней, не решаясь окрикнуть, чтобы не испугать. Опустилась рядом. Холодный камень ожог колени.
– Э-эй, малышка, что с тобой? Не плачь, – легонько позвала она и, протянув руку, дотронулась до девочки.
Та медленно подняла голову. Словно замороженная посмотрела отсутствующим взглядом сквозь Вилу. Кожа ее была сероватого оттенка, отливающего серебром.
– Холодно. Так холодно, – чуть слышно произнесла девочка.
Вила медленно, стараясь не делать резких движений, пододвинулась к девочке и аккуратно обняла ее, стараясь согреть. Почувствовала, как холод, угнездившийся в девчушке, тянет тепло из ее и так уже озябшего тела.
«Так, просто обняв я ее не согрею. Да и что я как маленькая, в конце концов. Фея я или кто?» – пришла в голову мысль.
Перед внутренним взором сразу вспыхнули языки пламени. Стихия огня предлагала самую явную в ситуации помощь. Чувствуя наитием всю глубину укоренившейся мерзлоты, Вила как само собой вспомнила не остывающий жар драконьего огня, что буквально днем, не справившись с ее щитом, оставил все же неизгладимый отпечаток на ее Силе. Ну а что не ломает, попадает в кубышку и дальше на пути служит. Вила смешала внутри знакомое состояние огненной стихии с памятью о ярости и стойкости драконьего пламени и направила своим умением в кокон объятий и дальше, через них. В глубину обнаруженной в своем жилище, среди своего устоявшего мира, стылости.
Ярящаяся рыжая волна ударила в обступивший со всех сторон серый мир, гоня прочь холодные сквозняки и топя ручейками иней по стенам. Камень под Вилой нагрелся и перестал обжигать холодом колени. Щеки девчушки порозовели. Она наконец, судорожно вздохнув, будто проснулась и посмотрела внимательными темными глазами в глаза Вилы.
– Ну как ты? Сейчас теплее? – спросила Вила.
– Ты меня любишь? – спросила вдруг девчушка серьезно, все так же внимательно смотря.
И в этот момент Вила вдруг ощутила – да, любит. Вот она вроде только обнаружила эту дверь в своем родовом жилище. И в тоже время не покидало острое ощущение, что не то, чтобы она заново нашла эту девочку в этом темном мерзлом подвале. А, страшно подумать, если и не сама посадила ее туда, то позволила ей там очутиться. И не найденная она. Своя. Давно. Всегда. И она ее любит. Любит так, как никого любить сильнее просто невозможно. Как можно любить только того единственного, кто всегда у тебя есть.
– Да. Очень люблю, – сказала она просто и искренне.
Девчушка, довольно зажмурившись и улыбнувшись, уютно уткнулась ей в грудь.
– Тепленько, – сонно прошептала она, устраиваясь поудобней в ее объятиях.
Вила, чуть выждав, поднялась с задремавшей девчушкой на руках, вышла из подвала, по пути отметив ставшие сухими стены и, чтобы не подниматься на второй этаж, в спальню, пошла со своим ценным грузом на руках в гостиную.
Только Вила уложила девчушку, уже сопящую в глубоком спокойном сне, на диван гостиной, как в дверь постучали. На пороге оказалась Стредни. Уже в легкой блузке, без шали, с раскрасневшимися щеками.
– Ну ты, подруга, дала! Еле успела закрыться! Шаль на выброс, да и леший с ней. Вот, кстати, он новую и подарит. Ну, рассказывай, показывай, – без стеснения легким вихрем свободной юбки ворвалась она в дом.
– Вот, – только и нашла, что ответить Вила и указала на спящую, улыбающуюся во сне девочку.
Стредни подошла, с легкой улыбкой в уголках губ посмотрела на девочку, рукой над ней провела. К Виле повернулась.
– Нашла значит. Хорошо, молодец, подруга, – сказала с одобрением.
– Мир-то серый, что, не вернется теперь? Не наберет силу опять? – спросила немного растерянно Вила.
– Мир серый? Силу наберет? Сила-то вся твоя, подруженька, куда направишь… – ответила многозначительно Стредни. – Ну я пошла, знакомьтесь тут.
Распрощавшись со Стредни, Вила вернулась к дивану, затворив дверь в гостиную от лишних звуков, и села рядом на стул.
«Моя вся сила… Серый мир, выходит, тоже мой? Так, серый… На счет мира не знаю, а вот платье это никуда не годится».
И Вила бросилась к сундукам в небольшой кладовке, вход в которую был здесь же, чуть ли не с головой в них зарывшись. Наконец с радостным возгласом выдернула с самого дна отрез ткани. Словно кусок яркого летнего луга, заполненного изумрудом травы и красочными вспышками цветов. Полюбовалась, растянув его перед глазами. Затем, довольно мурлыкая под нос веселенький напев, вернулась в гостиную, чтобы быть если что рядом, когда девчушка проснется, и погрузилась с головой в швейное творчество. Кроила, отмеряла, наметывала. Иголка, с добавленной толикой магического проворства, так и мелькала, собирая цветными нитями яркую красоту в прекрасную форму.
И вот, позади послышался довольный зевок. Вила обернулась. Девчушка, сев в кровати, довольно потягивалась. Вила подошла.
– Доброе утро, малышка! Вот, у меня подарок тебе. Нравится? – и протянула цветное, ладно скроенное платьице, с ленточками на плечах и пышной юбкой.
Девчушка словно в один момент проснулась. Глаза ее загорелись восторгом, ручки протянулись вперед и она, ничего не говоря, со счастливым выражением мордашки, несколько раз кивнула.
Вила помогла ей переодеться. Старое темно, измызганное платье, недолго думая, кинула в камин, на догорающие угли. Пламя, будто заждавшись, взметнулось вверх. Миг, и мрачного платья не стало.