Крылатая удача Мэррила
Шрифт:
– Это можно есть?
– Это вкусно!
– Ладно. Тогда на обед у нас жареная картошка с вашим луком.
– С медвежьим.
– Вот именно.
– А воды и тряпку все же принесите, я полы протру и пыль уберу. Невозможно же так жить.
Теодор чистил картошку. Потом жарил ее на плите, с интересом поглядывая на женщину, которая, ползая на коленях, мыла пол. Последний раз на его памяти здесь прибиралась Агата, но это было давно. Малышка окончила университет, потом устроилась на неплохую работу – и в родительский замок совершенно не рвалась. Прилетала раз в год, привозила деньги двум оболтусам Шанаторам, наводила хоть
Младший из кузенов, кстати, был совсем не дурак. Он даже ухитрялся зарабатывать какие-то небольшие деньги, занимаясь реставрацией старинных книг. Древние языки давались ему без труда, материалов в библиотеке имелось предостаточно: и бумаги, и перьев, и чернил. Все хранилось с незапамятных времен. Ему присылали поврежденные тома из государственных и частных библиотек, и Серж восстанавливал рваные страницы, подшивал переплеты, чинил обложки и снимал копии с ветхих экземпляров. Работа кропотливая и небыстрая.
Если б не эти заказы, Шанаторы бы вовсе померли с голоду, потому что других источников существования у них не было. После того как слегла Агата, стало совсем туго.
Странная тааннет Теодора заинтересовала. Впервые он видел женщину с мужской стрижкой, татуировками и в столь нелепом наряде, но даже не это важно. Мало ли какая мода нынче в столицах! Сам-то он сначала просидел за решеткой почти двести лет, а потом благоразумно не отходил далеко от замка. Крылатые живут долго, врагов у него немало. Да и за замком нужен присмотр, пока эти бакланы не развалили его по камушку.
Женщина была из Мэррилов, это Теодор подслушал. Эдварда он помнил, славный был птиц, предприимчивый. Если перед ним – одна из его стаи, то с ней лишний раз хвост пушить не нужно. Вырвет перья, набьет ими подушку и продаст, Мэррилы – они такие.
И все ее поведение красноречиво свидетельствовало: сильная. Умная. Уверенная в себе. Не боящаяся ни ветра, ни соленой воды, ни грязи и пыли. Чтобы знатная тааннет и с тряпкой ползала – это дорогого стоит. И Теодор твердо решил не высовываться и непрошенных советов не давать, а поглядеть, как Мэррил в очередной раз поджарит пятки Шанаторам.
Глава 3. Не так уж все и запущено
Готовил старик Теодор очень даже неплохо. И жареная картошка, и этот его маринованный лук Элен понравились. Вкусно. Но для фигуры, конечно, ужасно вредно.
У Элен был лишний вес, и он ее весьма расстраивал, хоть она и шутила порой, что большинству Мэррилову мир тесен в плечах, а ей – в районе бедер. Зато она твердо стояла на ногах благодаря смещенному центру тяжести.
Элен вообще была неисправимой оптимисткой. Она и в шестьдесят вела себя как восторженный ребенок, глядя на мир широко распахнутыми глазами. Вся ее жизнь была сплошной чередой праздников. Ей повезло найти родственную душу, выйти замуж за любимого человека и родить от него сына. Потом муж погиб, но оставил ей настоящее сокровище – свою большую семью. Элен никогда больше не была одинока, это ли не счастье?
А еще у нее имелись деньги. Много денег. Ровно столько, чтобы не было нужды торчать в офисе с девяти до восемнадцати,
Фразу “Чудеса случаются с теми, кто в них верит” Элен набила на ключице еще в семнадцать лет. Каждый день ее жизни подтверждал истинность этого афоризма.
И когда в один замечательный день ей предложили авантюру, подобной которой она и представить себе не могла, Элен и не подумала отказаться. Другой мир, полный магии и приключений – что могло быть прекраснее? Она без раздумий шагнула в портал вместе со всеми. Жалела она лишь об одном: мотоцикл взять с собой не разрешили.
И когда ее вежливо попросили пожить немного в замке Шанаторов, она тоже не стала отказываться, хотя, наверное, могла. Но зачем? Ведь ей обещали море!
И оно здесь было. Холодное, злое, угрюмое… и невероятно прекрасное. Вот наведет она порядок в замке и непременно сходит на берег поздороваться.
Разумеется, она еще не сошла с ума отмывать все вручную. Замечательный мужчина Теодор владеет бытовой магией – нужно будет грамотно распределить его ресурсы. Какие-то умения есть и у птенчиков. Несмотря на то что по всем подсчетам выходило, что они старше Элен раз в пять, а то и больше, выглядели хозяева замка совсем еще желторотыми мальчишками, а это значит, что можно и нужно пристроить их к делу.
Холодному замку не хватает не только денег. У него нет настоящего хозяина – это гораздо печальнее.
В том замке, где жила когда-то Элен, хозяйкой была ее падчерица Анна. Замечательная девушка, крайне благоразумная и талантливая. Тоже, конечно, Мэррил, но разве ж это недостаток? Только кто ее вырастил, эту Анну? Кто научил ее вести дела? Кто воспитывал, оберегал, кто делал с ней уроки и учил держать в руках иголку с ниткой? То-то и оно, что Элен.
***
После обеда Мэррил отправилась исследовать замок дальше. Теперь ее интересовали купальни. Проход в них она видела еще тогда, когда спускалась из башни. Широкий светлый коридор был украшен затейливой мозаикой, изображавшей морские пейзажи. А еще оттуда неуловимо тянуло влагой и солью. Элен с изумлением и восторгом разглядывала украшения на стенах. Удивительная точность изображений, яркие кусочки разноцветных камней с годами не потускнели, не истерлись. Человек, сотворивший это, был гением. Камни, море, птицы, брызги воды, даже ветер, гоняющий по бледному небу тучи, – вот что видела Мэррил. Впору было водить сюда экскурсии.
Сами купальни оказались столь же прекрасны. Воистину, лучшее место в этом усталом замке.
Под потолком горели тусклые огоньки. Света, в принципе, хватало, чтобы разглядеть все пространство. Два больших бассейна были пусты, как и несколько маленьких круглых чаш, утопленных в мраморном полу. Но разноцветная плитка была совершенно целой, без сколов и трещин. На стенах были все те же пейзажи, только к волнам и птицам добавились еще корабли и рассветное солнце. Когда-то в прошлой жизни Элен видела в музее картины русского художника Айвазовского. Она долго стояла перед ними, не понимая, как можно мазками кисти передать холод волн, соленый ветер и буйство стихии. Так вот, Айвазовский при виде этих мозаик должен был аплодировать стоя.