Крылатые и бескрылые
Шрифт:
— Идем! И рассказывай все подробно!
— Да, собственно, рассказывать нечего… — засмеялся Бобров.
Глава восемнадцатая
И вот настал день, когда многочисленные чертежи новой конструкции самолета воплотились в натуральной величины фанерную модель.Макаров неподвижно стоял перед ней и жадно курил одну папиросу за другой. Кроме него в зале общих видов не было никого.
— Любуешься?..
Макаров вздрогнул. Он не слышал, как сзади подошел парторг Веселов.
— Любуюсь, Григорий Лукич, — вздохнув, ответил
— Почему же такой мрачный? —спросил Веселов, пожимая руку: — Смотри, какая красавица–птица! — и он ласково похлопал по гулкому фюзеляжу модели.
Макаров улыбнулся.
— Не мрачный я… Волнуюсь, понимаете?
— Как не понять!
Вдвоем обошли вокруг модели. Постояли немного молча. Спустя некоторое время парторг спросил:
— А что Власов?
— Все то же… — неопределенно ответил Макаров. — Замкнулся, ни с кем не разговаривает. Жалко мне его, Григорий Лукич…
— Не разговаривает, значит?.. — задумчиво переспросил Веселов. — А я все же поговорю с ним еще раз. У меня терпения хватит.
…Выйдя в тот день из кабинета парторга, Власов вдруг почувствовал, как он сильно устал. Болели ноги. Душу охватило мучительное уныние.«Все против меня… - думал он с тоской.
– И я ничего не могу сделать. Уже готова новая модель… А ту, в которую столько сил моих вложено, сломали и выбросили в сарай… Нет, надо прощаться с заводом. Не сможем мы идти с Макаровым в одной упряжке…»Но мысль об уходе с завода испугала его. Сколько лет он проработал здесь!.. И все бросить, бежать?..В конструкторском бюро неожиданно лицом к лицу столкнулся с Макаровым. Тот остановился, спросил тревожно:
— Что с вами, Василий Васильевич? Не заболели?
— Нет! —сухо ответил Власов. — Но если разрешите, Федор Иванович, мне нужно в город… позвольте?
Макаров не мог взять себе в толк, что же случилось.
— Если нужно, что ж… — проговорил он таким голосом, каким говорят самые близкие люди, произнося- сочувственные слова от всего сердца. — Но что все это означает, Василий Васильевич?.. Лица на вас нет! Здесь у ворот моя машина. Скажите шоферу, он подвезет вас до дома.
Власова подмывало восстать против любезности Макарова, но он воздержался. «Все это опять и опять приведет к спорам. А во рту у меня с трудом язык поворачивается». Не подав руки, он повернулся и направился к выходу.Немного спустя вслед за ним вышел и Федор, намереваясь проследить - воспользуется ли Власов его машиной. Но только перешагнул порог, как вдруг увидел Наташу Тарасенкову. Она проходила около конструкторской.
— Здравствуй, Наташа! О–о, как ты загорела!..
— Загорела? — переспросила она, медленно подняв на него вопросительный и пристальный взгляд. — Лестно, что ты заметил…
— Ты бываешь на пляже?
— Бываю, — подумав немного, ответила она. — А ты все занят, нигде не бываешь?
— Представь, все как прежде… — сказал Федор, глядя в сторону. — Понимаешь… — проговорил как-то озабоченно, — вот чудак, кажется, уже ушел пешком…
— Я вижу, ты куда-то торопишься? — спросила Наташа.
— Як воротам и тотчас обратно. Подожди меня, Наташа. Там Власов. Я только к стоянке машин, подожди!..
— Беги! —еле слышно сказала она.
Она взглядом проводила его, затем быстро пошла в сторону одноэтажного,
— Здравствуйте, Сила Иванович! Я к вам…
— Здравствуйте, Наталья Васильевна, — баском ответил председатель заводского комитета. Затем, спустившись на две ступеньки ниже, спросил: — Чем могу служить, доктор?
— Хотела спросить, вы еще не нашли врача для пионерского лагеря? Ну, и для заводского дома отдыха?.. Там это все рядом.
— Очень нуждаемся, но никого нет.
— Отправьте меня, Сила Иванович.
Тот обрадовался предложению. Сощурил глаза, не веря тому, что услышал. Ведь совсем недавно Тарасенкова отказалась от выезда из города по каким-то семейным обстоятельствам, а теперь просит.
— Но нам нужен врач на весь сезон, Наталья Васильевна. Если бы вы согласились…
…Власов отказался от машины. Макаров раздосадованный вернулся в зал общих видов и, стремясь подавить в себе беспокойство, сел напротив модели, у которой возились Трунин и Люда Давыдович, измеряя и высчитывая что-то. Закурил. Папироса запрыгала у него между пальцев. «Нервничаю!…» Подумал о Наташе. Холодно как она встретила. И убежала…
— Н–да!.. — удивив Трунина и Люду, произнес он и, поднявшись, поспешно направился к себе.
В кабинете сел за свой рабочий стол, положил перед собой руки, намереваясь сосредоточиться, чтобы, наконец, взяться за работу. Но мысли, как назло, текли не в том направлении, в каком хотелось направить их.
«Сегодня же пойду прямо к ней домой… - внезапно решил он.
– Попрошу извинения…» И в то же время ему было немножко страшновато, стыдно показаться у Тарасенковых.В тот день, как всегда, работа в конструкторской окончилась поздно. Макаров вышел, когда уже стемнело. Постоял немного у парадного, поглядел в сторону поликлиники. Не ждет ли Наташа? Может, осталась? Нет, уже темно в окнах.Из-за крыш заводских корпусов медленно и величественно поднялся ясный месяц. Его бледный свет на асфальте дробили тени слегка колеблемых ветерком деревьев.
Макаров сел в машину и назвал шоферу адрес Тарасенковых. Через несколько минут автомобиль остановился возле небольшого домика в тихом переулке. Макаров подошел к невысокому забору, прислушался к шепоту деревьев в саду. «Нужно идти дальше, пока это возможно, - подумал он.
– У нас с Наташей не так плохи взаимоотношения, чтобы рвать их и позабыть былое… Мы с ней выйдем вот сюда, в садик, и сядем рядом. Наташа, спрошу ее, помнишь, как в городском саду я удивился, когда ты сказала, что не намерена учинять допрос? Я тогда сделал вид - ничего де не понял. Но это вздор! Я кое-что понял. Только прошу тебя, не преувеличивай того, что я скажу. Многое и сам еще не могу объяснить себе. Почему, например, так случилось у меня с этой Катей… Прежде я приписывал встречи с ней обыкновенным случайностям. Но странно, такие случаи, как назло, стали повторяться - то дома, то в саду, то в театре… И все же это случайные встречи. Зачем обращать на них внимание?..»