Крылатые и бескрылые
Шрифт:
— Василий Васильевич, здравствуйте! Решили пешком прогуляться? Я тоже…
Власов вздрогнул и остановился. Рядом с ним стояла Мария Алексеевна, всунув руки в карманы коричневой тужурки. На ее усталом, все еще красивом лице теплилась ласковая улыбка.
— Здравствуйте! — проговорил он. И затем ни к чему добавил: — Пожалуйста!.. Погода такая чудесная…
Поздоровавшись, Мария Алексеевна объяснила:
— Я, собственно, живу недалеко, вон, посмотрите, — показала она на пригородный домик, терявшийся в зелени молодых тополей, тесным кольцом обхватывавших его с трех сторон. — Проведали бы, Василий Васильевич…
Власов приподнял глаза, посмотрел в умное лицо Марии Алексеевны и невольно сравнил ее со своей женой. Вывод был сделан не в пользу жены. Это неприятно смутило, И вместе с тем возникло сильное желание побыть немного наедине с этой далеко не безразличной ему когда-то женщиной, поговорить по душам, может быть, даже пожаловаться ей на судьбу. Хотелось успокоиться и как-нибудь позабыть хоть на время этот обидный день в его жизни.
В комнате Марии Алексеевны было тихо и уютно; вокруг стола, покрытого зеленой скатертью, стояло четыре стула. У одной из стен - диван, у другой - кровать с пышной горкой подушек. На письменном столе в углу аккуратными стопочками сложены книги, возле них красивый малахитовый чернильный прибор, развернутая книга, у самого края - радиоприемник.
— Живете в одиночестве, Мария Алексеевна… — заговорил Власов, присаживаясь к столу.
— Да вот так… — ответила уклончиво. — Посидите, я сейчас согрею чай.
Власов вдруг поднялся, приложил руку к груди.
— Извините, Мария Алексеевна, я, пожалуй, не стану вас затруднять… И работы у меня дома много. Поверьте слову, — поспешил он заверить ее. — В ближайшие дни навещу вас. Не сердитесь, пожалуйста!
Мария Алексеевна подступила к нему так близко, что ему стало слышно ее ровное дыхание.
— Что с вами, Василий Васильевич? — участлизо спросила она.
Власов беспомощно повел глазами, насупился.
— Разве я не друг ваш? — ласково упрекнула Мария Алексеевна.
Власов виновато усмехнулся, но продолжал молчать, не знал, что ответить.
— Вы, верно, знаете, что на работе у меня «нелады»? — спросил после небольшой паузы.
— Знаю.
— Меня превратили в подручного! — повысил он голос. — Подмастерье верховодить стало.
— Но ведь это же ваш ученик!
Не столько словами, сколько ласковой улыбкой Мария Алексеевна все же усадила Власова за стол, сама села напротив, заговорила первая:
— Я все знаю, Василий Васильевич… Но перед тем скажу: как мы когда-то радовались, видя единодушие конструкторов. У всех было такое чувство, что сердце завода бьется ровно, красиво. Приятно было видеть, ощущать упорную настойчивость. И вдруг…
— Вы говорите, Мария Алексеевна… будто на митинге, — усмехнулся Власов. — Разве уж так волновали всех наши дела?
Мария Алексеевна ответила с жаром:
— Да, да! Если бы вы только знали, как ждал весь завод, как сейчас ждет того дня, когда будет отдан приказ строить новый самолет! Верили — это будет прекрасная машина Власова и Макарова. А сейчас…
— Уже не верят? —со страхом спросил Власов.
— Вам — почти… А Макарову верят. Власов поднялся, взял шляпу.
— Мария Алексеевна, — сказал угрюмо, — я не принадлежу к той категории людей, которые спокойно выслушивают несправедливости даже от очень близких друзей. Не надо уговаривать меня! Жизнь покажет, кто из нас прав. Прощайте! Не сердитесь…
Он надел шляпу, кивнул и вышел.
Глава пятнадцатая
Очутившись дома, Власов устало повалился на диван. Тяжелый был нынешний день. «Никто мне не верит, но все охотятся за моей душой… - подавленно думал он, вспоминая сегодняшние встречи с парторгом, с Марией Алексеевной и другими.
– И что предлагают?.. Плюнуть на себя, идти в услужение к ученику…»Он полулежал и смотрел в окно на шевелящиеся от легкого дуновения ветви сирени. Из сада в комнату доносился тихий загадочный шепот, сразу пропадавший, как только Власов, напрягая слух, настораживался.
Встал, подошел к окну, приложился лбом к холодному стеклу и отпрянул. Ему показалось, что собственное лицо мрачно глянуло на него из сада, глянуло и сразу исчезло. Нет, что-то темное промелькнуло в саду… Постояв немного в недоумении, Власов опять выглянул. «Всякая чертовщина мерещится», - мысленно произнес он и хотел уже было крикнуть: «Нина, это ты?» - но звук голоса замер у него на губах; где-то за углом хрустнули сухие сучки. И снова все стало тихо.Постояв немного, Власов отошел к столу. «Нет, это не привидение… Кому, однако, взбрело в голову бегать по саду?» - спрашивал себя, чувствуя легкую дрожь от непонятного волнения.
Вечер был тихий, темный, даже очертаний дальних кустов сирени не было видно. И жены нет. Вечно торчит на улице. Переливают с бабами из пустого в порожнее…Неожиданно дверь распахнулась и в комнату мягко вкатился Давыдович с непокрытой лысеющей головой, с улыбающимися глазами. Одет он был в светлосерый костюм, длинный, чуть ли не до колен, пиджак выгодно скрадывал круглый живот.
— Добрый вечер, Василий Васильевич! — потирая короткие руки, певуче сказал он. — Вы одни?.. Так сказать, суммируете итоги трудовых усилий за день.
Едва только адвокат переступил порог, Власов быстро встал. Внезапное появление этого человека смутило его и вызвало чувство досады.
— Не вы ли под окном у меня были, Михаил Казимирович? Вот только–только?..
— На огонек заглянул, — уклонился от прямого ответа Давыдович. — Ну, как дела ваши? Право, Василий Васильевич, мне очень хочется быть вам чем-нибудь полезным. Подумайте, я бы из чувства дружбы с радостью помог бы… как юрист, разумеется.
— Пока судиться ни с кем не собираюсь, — холодно ответил Власов.