Крылатые семена

Причард Катарина Сусанна

— Совсем как в старые времена! — воскликнула Салли. — А что творилось с Динни и Фриско! Они просто себя не помнили, так им хотелось добраться до места, прежде чем начнется столпотворение. А какие ходили слухи о жиле, на которую напал Мик. Уж, мол, и богатая!

— Да, много участков было застолблено, когда мы приехали, — с грустью заметил Динни. — У Мика с приятелями были участки, на которые они с самого начала подали заявку, да еще большая территория, где они вели разведку. И вот они послали за Бобби Клоу, чтобы он нашел им рудную жилу…

— Лучший старатель, какого я только знаю, это Бобби Клоу, — вздохнул Сэм.

— Когда дело касалось золота, настоящий был колдун, — лениво

процедил Фриско.

— Пусть меня повесят, если Мик не говорил мне, что они никогда не отыскали бы жилы, кабы не Бобби, — отозвался сиплым голосом Тэсси. — Где только они не искали!

— И худой же он был, как щепка! — пробормотал Дэлли. — Креста положить негде.

Салли вспомнила высокого тощего человека, высохшего, как заросли кустарника, среди которых он провел свыше тридцати лет, но крепкого и выносливого. Мало кто отваживался ходить на разведку без компаньона, но Бобби Клоу частенько нагружал своих верблюдов и в полном одиночестве отправлялся в этот дикий, неизведанный край. Месяцами не было о нем ни слуху ни духу. Однажды его компаньон сбежал от него с десятью тысячами фунтов стерлингов, после того как они продали хороший участок. Говорили, что с тех пор Бобби и стал таким нелюдимым. Не раз впоследствии находил он золото, обычно для какого-нибудь синдиката, — но сколько бы он ни зарабатывал, все куда-то исчезало, никто не знал куда — Бобби не пил и не играл в карты. Ему было около пятидесяти, когда он присоединился к Мику и его приятелям в Ларкинвиле; волосы у него были седые, а глаза светло-карие, почти золотистые, с зрачками, которые становились с булавочную головку на ярком солнце и расширялись с наступлением темноты.

— Нескоро письмо Мика попало тогда в руки к Бобби, — продолжал Динни, возвращаясь к своему рассказу, как собака к оставленной кости. — Бобби был в зарослях. Разве его там найдешь? Но в одно прекрасное утро, глядь, по дороге тащится Бобби. Мик до того обрадовался, что чуть не задушил его! А Бобби еле на ногах держится; после того как получил весть от Мика, три дня и три ночи шел, не останавливаясь. Пэдди поставил котелок на огонь и приготовил чай, но Бобби и слышать не хотел о еде, так ему не терпелось поскорее приняться за дело. Мик показал ему, где он нашел больше всего самородков; Бобби прищурился и принялся изучать склон кряжа. Внизу в долине сохранилось несколько деревьев — видно было, что здесь когда-то протекала река. Мик повел Бобби по долине, тот время от времени нагибался, захватывал пригоршню земли и так и впивался в нее глазами.

«А с северной стороны ты ее не проследил, Мик?» — спросил он.

«Еще бы, каждая проба давала золото, — говорит Мик. — Но нам не нащупать ее здесь, на кряже. Мы забирались на девяносто футов вглубь вон там, около старого пня, и ни черта. А по-моему. Боб, жила где-то совсем близко, иначе откуда бы взяться этим самородкам. Если мы не набредем на нее, так набредет кто-нибудь другой».

«Набредем, можешь быть спокоен», — говорит Бобби.

На другое же утро он взял кожаный мешок с водой, небольшое кайло, ковши для промывки и пустился в путь — нос по ветру, глаза в землю. Сначала Мик тоже пошел с ним, кипятил ему чай, готовил еду. Но Боб любил работать без помехи. Целую неделю он уходил на заре и возвращался на закате с образчиками глины и кусочками породы для опробования. Можно себе представить, сколько миль он обшарил! Если золото переставало попадаться в его ковшах, он начинал поиски сначала. Так он прочесал все вокруг — на милю к северу от участка Мика. А когда он идет по следу, ему ни до чего — не пьет, не ест, не разговаривает.

Но как-то вечером он вдруг и говорит:

«Скоро набредем на нее, Мик! Вот увидишь, все будет в порядке! Она где-то тут, совсем рядом. Я ее носом чую».

Солнце уже клонилось к закату, когда он вынырнул на следующий день из кустов, размахивая руками, — волосы растрепались, глаза горят.

«Нашел!» — кричит.

Мик, Пэдди и Длинный Билл бросились вслед за Бобби к тому месту, где он нашел выход жилы. И что же, глядят — перед ними выступает из земли глыба выветрившегося кварца, а среди осколков породы так и блестит золото.

«Я все шел по следу до самого этого места, — говорит Боб, — здесь камни показались мне что-то подозрительными. Копнул, а жила тут как тут, только разок и пришлось кайлом ударить».

Пэдди с Миком сразу принялись рыть шурф. Где ни ударят кайлом — жила богатая, золото так и блестит. Они уж подумали, что напали на золотое дно, открыли новую Дэрри или Кэрбайн. Решили подать заявку на имя Бобби или Фрэнка Пимли, ведь у Мика с дружками и так уже было пропасть земли. Тотчас застолбили участок и считали, что дело в шляпе: остается только исхлопотать заявку — и у них будет не житье, а малина.

— Ну и суматоха же поднялась тогда, можно было подумать, они напали на вторую Кулгарди, — с иронической усмешкой проронил Фриско.

— Иной раз вечером, — не выдержала тут Салли, — смотрю я, бывало, на все эти участки в долине, окутанные облаками красной пыли, на палатки по склону кряжа, так похожие издали на ракушки, и представляю себе город, который вырастет когда-нибудь вокруг Граундларка — так ведь, кажется, назывался рудник Бобби Клоу? Я очень живо представляла его себе, этот новый город, освещенный заходящим солнцем, его огромные отвалы, копры, устремленные в небо, зияющие устья шахт, его улицы, магазины, пивные и церкви…

— Всем нам одно время виделось такое, мэм!

Огромный живот Тэсси затрясся от беззвучного смеха; рот его растянулся, и все толстое, красное лицо весельчака расплылось в широчайшей улыбке.

— А в конечном счете из Ларкинвиля так ничего и не вышло, — лениво заметил Билл.

— Но россыпи там все же оказались неплохие. — Динни уж очень не хотелось обижать Ларкинвиль. — Это был прииск для бедняков. Многим там посчастливилось найти самородки — от нескольких миллиграммов до двадцати — тридцати унций.

— Ну, а у тебя как шли там дела, Динни?

— Недурно, — признался Динни.

— Уж можете не сомневаться, — просипел Тэсси. — У него собачий нюх, когда речь идет о золоте.

— Мы с приятелями застолбили тогда участочек этак на полмили ниже выхода жилы, — со смаком принялся рассказывать Динни. — Но за целую неделю даже и следов золота не обнаружили. Мы с Фриско копали на самом солнцепеке, а миссис Салли просеивала, и до того ее всю засыпало красной пылью, что твою бабушку, Билл, узнать было нельзя. И вот мы уже совсем было собрались вытащить столбы и бросить участок — да и не мы одни, а многие, — как вдруг я увидел в решете настоящих красавчиков. Представляете, орешек в тридцать унций, а вокруг — прорва мелкоты.

— Зато и почва там — никогда не встречал более твердой! — пробормотал Фриско.

— Ну, продолжайте, продолжайте, Фриско! — Тон у Салли был подтрунивающий, но в голосе звучало столько певучей нежности, что ни у кого не могло быть сомнений — они по-прежнему были близки. — Я помню, первое время вы все ворчали, но признайтесь, приятно было встретиться со старыми друзьями — а ведь они все примчались туда, как только началась золотая лихорадка, — приятно посидеть, посудачить с ними у лагерных костров. Иной раз возьмет наш Фриско гитару и давай петь, как бывало в Хэннане. — Она метнула взгляд в сторону Мари. — Или Пэдди Хэхир вытащит аккордеон и сыграет «Козу Мак-Джинти».