Крылья безумия
Шрифт:
– Из анонимной записки, оставленной кем-то в моей машине, - сказал Питер.
– Могу я на нее посмотреть?
– Я отправил ее по почте соответствующим властям, - сказал Питер. - Мне не было особого смысла приносить ее сюда - с тем, чтобы вы ее уничтожили.
Генерал потянулся к коробке с сигарами, но не закурил.
– Как видите, я не спрашиваю вас о само собой разумеющихся вещах, мистер Стайлс, - сказал он. - Я держал вас за патологически честного человека. Но у меня просто в голове не укладывается, что вы поверили в столь нелепое предположение.
– Тогда скажите мне, что же все-таки случилось с Редмондом и где он, сказал Питер. - Убедите нас, что он жив, и тогда мы утром не станем перепахивать сад в Доме Круглого стола.
Генерал изучал незажженную сигару, которую
– У меня тут есть на вас досье, мистер Стайлс, которое охватывает довольно значительный период вашей жизни, - сказал он, похлопывая по папке из манильской бумаги на столе. - Я всегда испытывал острый интерес к своим врагам, а вы были моим врагом еще задолго до событий последних двух дней. У вас большая аудитория, которой я хотел бы привить свой образ мыслей вместо вашего. Я изучал это досье на предмет изыскания способа заткнуть вам рот.
Питер тонко улыбнулся:
– Ну и как - преуспели?
– Нет, - вздохнул генерал. - К сожалению. Но я думаю, что изучил вас по этому досье.
– Тогда вы знаете, что меня нельзя купить, - сказал Питер.
– А вы и впрямь меня недооцениваете, - ухмыльнулся генерал. - Я собираюсь рассказать вам правду, потому что, когда вы ее услышите, вы, возможно, станете человеком, у которого достанет великодушия посмотреть на вещи с моих позиций.
– Я в этом сомневаюсь, - сказал Питер.
Генерал нервно прикусил свою сигару и закурил ее. Он откинулся назад в своем кресле, не отрывая глаз от Питера.
– Энтони Редмонд мертв, - сказал он. - Он был убит. Так что, как видите, в этом вы не ошиблись.
У Питера пересохло во рту.
– Вы убили его?
– Убийцей, - веско сказал генерал, - была эта несчастная, умалишенная девушка, которая находится наверху.
– Эйприл?!
– Она застрелила его, когда поняла, что он собирается от нее уйти.
– Я в это не верю! - вскрикнул Питер.
– Это трагическая правда, - пожал плечами генерал и умолк, вглядываясь в Питера сквозь бледно-голубой дым своей сигары.
У опытного репортера вырабатывается способность инстинктивно распознавать правду, когда он ее слышит. Но существуют обстоятельства, в которых этот инстинкт притуплен, при которых степень личной причастности слишком сильна, при которых какого-то рода предвзятость настойчиво побуждает вас не верить правде, когда вы ее слышите.
В тот момент генеральского откровения Питер не поверил самому себе.
– А что, пожалуй, расскажите мне, - сказал он ровным голосом. - Это поможет скоротать время, пока не появятся какие-нибудь честные полицейские...
– Не чтобы скоротать время, мистер Стайлс, но в надежде убедить вас руководствоваться в своих действиях сердцем, а не каким-то косным, пуританским пониманием справедливости. - Генерал сделал глубокий вдох. Эйприл застрелила Тони Редмонда в Доме Круглого стола в сентябре, три года назад. Она была спровоцирована на этот невероятный поступок, когда узнала, какому мерзавцу отдавалась на протяжении нескольких месяцев. Она ходила к нему в "Уинфилд-Армс" снова и снова, без нашего ведома. В те дни мы не слишком строго за ней приглядывали. Мы знали, что она увлеклась этим парнем, но, к несчастью, мы были слишком заняты своими собственными планами, чтобы осознавать: у нее самый настоящий любовный роман. Они проводили вместе долгие часы в той самой комнате, в которую она пришла к вам прошлой ночью. Я назвал Редмонда мерзавцем, и он им был! Не только потому, что он злоупотребил доверием романтически настроенной девушки, но потому, что он корыстно ее использовал. Он был платным шпионом вашего любопытного друга, университетского профессора Биллоуза. Он занимался с ней любовью потому, что потом она делала все, о чем он просил, - воровала документы, подслушивала телефонные разговоры, сообщала о встречах, которые проходили здесь, в моем доме. Он настроил бедняжку против ее собственной семьи, превратил ее в шпионку и обманщицу вроде него самого. Потом, когда она перестала быть ему полезной, он заявил ей, что для него это пройденный этап, а когда она стала его умолять, посмеялся над ней и сказал, что на самом деле она всегда была ему безразлична. Он просто нуждался в ее услугах. И вот тогда она спятила! Сцена разыгралась в Доме Круглого стола поздно вечером, после ухода туристов. Там есть кое-какие древние ружья, все - в идеальном рабочем состоянии. Она взяла одно из этих ружей и застрелила Редмонда. Мы застали ее - оцепеневшую, совершенно не отдающую себе отчет в том, что она совершила, ушедшую в мир фантазий, в котором она по-прежнему живет большую часть времени. Осознание собственного преступления запрятано глубоко в подсознании, за семью печатями.
– Что вы с ней сделали? - спросил Питер.
Генерал вытаращил глаза:
– Я? Сделал с ней?
– Она собиралась рассказать мне прошлой ночью, когда вы вломились в мой номер. Что-то настолько ужасное, что Редмонд вознамерился убить вас.
– Да она совершенно чокнутая, - отрубил генерал, словно командуя на учебном плацу. Он, казалось, нисколько не встревожен. - Что сейчас имеет значение, так это, что я сделал с самим собой. Я стал соучастником преступления из жалости. Из жалости к девушке, но по большей части из жалости и тревоги за мою жену. Ничто не могло вернуть Редмонда, и я могу сказать, что не испытывал к нему жалости. Он получил по заслугам. Но Эмме грозил публичный позор и скандал из-за того, что ее дочь проведет остаток своей жизни в какой-нибудь психиатрической больнице тюремного типа. Я видел, как многих людей хоронили на поле боя, мистер Стайлс, без какой бы то ни было мемориальной доски, сообщавшей миру о том, где они лежат. Меня не тревожила мысль о Редмонде, относившемся к презренной породе солдат, лежащих где-то в безымянной могиле. Это было средством уберечь двух людей, о которых я заботился больше всего на свете, от угрозы того, чего они не заслуживали. Вы считаете, что это было преступным и нецивилизованным поступком. А я скажу, что это было гораздо цивилизованней, чем то, что произошло бы с Эйприл и Эммой, стань все это достоянием гласности. Я сделал хладнокровный, трудный выбор, мистер Стайлс. И я сделал бы его снова.
– Кто знает об этом? - спросил Питер. Его голос доносился как бы издалека. - Кто знает и кто мог оставить ту записку в моей машине?
– Единственные живые люди, которые знают, это вы, Пэт Уолш и моя жена, - сказал генерал. - Вы можете быть уверены, что никто из нас не выходил отсюда, чтобы помочь вам, мистер Стайлс.
– И мы найдем тело Редмонда, похороненное в розарии?
– Стал бы я вам это рассказывать, если бы его там не было? - удивился Уидмарк. - Стал бы я вам это рассказывать, не будь я уверен, что вы послали за подмогой, которую нельзя не впустить? Полагаю, вы будете удовлетворены. Вы отправите меня и миссис Уидмарк в тюрьму за сокрытие преступления соучастие после свершившегося события. Вы обречете Эйприл на ужасы психиатрической лечебницы. А чего вы добились? Редмонд все равно мертв, все равно виновен в том, что предал порядочную девушку, все равно заслуживал именно того, что он получил.
Трудно был поверить, что генерал произнес эти слова. Никакого упоминания о Сэме Минафи, никакого упоминания об Олдене Смите, никакого упоминания о Чарли Биллоузе. Не было прямых улик, доказывающих его причастность к этим преступлениям, так что для генерала они не существовали. Он лишь испытывал горечь от перспективы того, что ему придется платить за преступление, которое он, руководствуясь своими нормами, мог оправдать. Сорок лет назад бароны-убийцы, занимающиеся подпольной торговлей спиртным, испытывали ту же самую горечь, когда их отправляли в тюрьму всего лишь за уклонение от уплаты подоходного налога!
– У меня не найдется слез для вас, генерал, и я не удовлетворен, сказал Питер. - Что бы ни сделала Эйприл, помоги ей Господь, она не убивала Сэма Минафи или Чарли Биллоуза. Она не забивала насмерть вашего парня Олдена Смита в толпе у Дома Круглого стола. И она не входила в число тех штурмовиков в масках, которые едва не вышибли из меня дух сегодня вечером.
Суровый рот генерала дрогнул в едва заметной усмешке.
– Вы слишком многого хотите, Стайлс. Хороший солдат принимает поражение настолько философски, насколько может, но он не выбалтывает секретов врагу.