Крылья империи
Шрифт:
Баглир согласно поклонился.
— Вы слишком приметны, князь — и это главная ошибка вашего руководства. Вас узнали — а я всего лишь проверил жилища ваших друзей. Но я могу понять императора Петра. Ваш стиль действий достоин восторга.
— У его величества были и другие соображения, — улыбнулся Баглир. Сен-Жермен благополучно выдержал это зрелище, и ответил на его улыбку своей — не менее лучезарной.
— Без боя вы сдаться не настроены? Я готов вам гарантировать жизнь — и свободу где-нибудь за пределами этой
Баглир оглянулся. Кужелев неблагородно сплюнул на землю. Вадковский отрицательно покачал головой. Павел прижался к грозному кирасиру и тоже отрицательно качал головой!
— Его высочество говорит: нет.
— Я предполагал что-то в этом духе! А как вам понравится поединок? Видите ли, серьезная битва может подвергнуть опасности жизнь цесаревича. Поскольку будет изобиловать разного рода случаями и возможностями. Скажу честно — против меня у любого из вас шансов немного, но и втроем против трех полков — тоже.
— Вчетвером, — поправил Сен-Жермена Павел.
— Все равно. А так — шанс. И обещаю — независимо от исхода поединка господа Кужелев и Вадковский будут просто выдворены с контролируемых нами территорий. А цесаревич Павел пойдет с тем из нас, кто одержит верх.
— А вы его самого спросили? Ваше высочество, вас устроит такой вариант?
Павел серьезно задумался.
— Да, — наконец сказал он Сен-Жермену, — эти господа хорошие. Я не хочу, чтобы их убили.
— Тогда приступим.
Сен-Жермен отошел в сторону и обнажил свою черную шпагу. Лунной дорожкой блеснул ятаган Баглира. Вот тут Сен-Жермену стало не до изящных поз. Ятаган Баглира был сразу везде и нигде, превратившись в размытое облако, да и сам фехтовальщик напоминал дерущуюся с коброй мангусту — на миг сгущался из вечернего воздуха, чтобы провести удар, и сразу оказывался в другом месте. Но Сен-Жермен оставался целехонек, а невидимое в ночи лезвие его шпаги описывало замысловатые фигуры в местах, где Баглир и его ятаган сгущались особенно часто.
Бой мог бы продолжаться дольше. Но над городом вдруг встало огневое зарево, и лихорадочных звон пожарных колоколов что-то нарушил в Баглировой манере. Черная шпага Сен-Жермена оказалась слишком близко, пришлось парировать. И вот клинки скрестились — и с хрустальным звоном ятаган переломился посередине.
Сен-Жермен опустил оружие. Баглир немедленно подобрал обломок ятагана и спрятал в ножны.
— Я могу рассчитывать на ваше слово? — спросил он.
— Конечно, — сказал Сен-Жермен, — вашим друзьям ничего не угрожает. Кстати, вы меня чуть было не достали. Это и есть та способность, из-за которой вас предпочли менее заметным агентам?
— Нет, граф. Павел, хватайся за меня!
Черно-желтые крылья поднялись у Баглира за плечами. Он сразу стал плоским и каким-то чуждым. Лоск человекообразия от него отлетел, как плащ, торопливо сброшенный влипшим в историю фехтовальщиком. Простой прием тимматского рукопашного боя — строенный удар крыльями по ушам. А крылья у Баглира были куда сильнее и длиннее рук. И длиннее руки Сен-Жермена со шпагой. Короткая немая сцена — безумие мира свело мозги и пальцы на курках гвардейцев. А графу не до того. Сознания, правда, не потерял — уши не те, человеческие, махонькие, да и перья снижают эффективность удара. И успел ткнуть, клинок прошел крыло насквозь, повернулся, послушный привычной к ужесточнению ран руке…
Два удара поставленных ребром крыльев о воздух — и Баглир уже над крышами перешел в горизонтальный полет. Взлет без разбега — признак хорошего планера, способного встать на попа и помахать крыльями. Альбатросы, например, по суше ходить практически не умеют, не то, что бегать. Однако взлетают. Одиночные выстрелы — что толку, из гладкоствольных-то мушкетов? Крики пресекающего напрасный огонь Сен-Жермена. Быстро очухался. И резкая боль в правом крыле. И стекающая по перьям теплая кровь — своя, собственная. Или?
— Павел, ты цел?
— Цел. А ты что, ангел?
— Нет. Просто хороший офицер, если надо, может все.
Пришлось переходить в планирующий полет. Кровотечение ослабло. Зато земля стала приближаться. Непривычно быстро.
— Вы не боитесь, ваше высочество?
— Самую чуточку. Они вас подстрелили?
— Подкололи. Самую чуточку. Я теперь крыльями махать не могу. Иначе кровь течет.
— И мы упадем?
— Не угадали. Тут рядом берег, а там, где берег, всегда есть такая штука, как восходящие воздушные потоки. Сейчас я один из них поймаю. Ну, как?
Ответом был восторженный вопль. Поток оказался похож на ветер, только дул снизу вверх. И этим ветром Баглира подхватило и понесло все выше и выше. Внизу открывалась бескрайняя картина спящего ночного моря. Баглиру хотелось спуститься к этой ленивой зыби, дышать ее соленым духом, но — надо было беречь высоту.
И вдруг среди этого мертвенного великолепия показалась линия огней. Баглир повернул к ним. Скоро одиночные огни распались каждый на два. Потом над с огнями обрисовались смутные контуры парусов, а под ними — темные силуэты палуб и надстроек.
Балтийский флот шел к Петербургу.
Баглир спикировал на кормовой балкон большого корабля в середине линии, с которого ему махали руками две человеческие фигурки, осторожно поставил цесаревича на ноги, и собрался упасть.
Сделать этого ему не дали. И, конечно, не император Петр, который просто сделал шаг в сторону — чтобы тело верного соратника его миновало и упало на палубу. Подхватила его графиня Воронцова, обнаружила рану на крыле и потащила перевязывать. Вскинутый на ее декольтированное плечо Баглир успел подумать про коня на скаку и позволил себе потерять сознание.