Крылья мотылька
Шрифт:
Я всматривалась в лицо тети Эльзы. От стальных глаз веяло холодом, несмотря на сладость духа.
— Иди в дом. Покажу комнату.
Ледяные нотки в голосе убили последнюю надежду на понимание и ласку.
Я неуверенно переступила через порог и ужаснулась беспорядку. На стенах прихожей потеки, в основном желтоватого оттенка. Грязные полы.
— Не надо так смотреть! Мой дом — мои правила, — отрезала тетя. — Когда захочу, тогда убираю. В своей комнате можешь делать
Не зря я решила начать самостоятельную жизнь в собственном жилье. Надо как можно быстрее сообщить об этом тете и заняться покупкой квартиры.
Мы подошли к двери комнаты. В голове закружились образы ожидаемого хаоса — толстенного слоя пыли на мебели и немытого пола. Кто знает, когда в последний раз тетя наводила порядок? Может, в прошлом году.
Дверь со скрипом отворилась, но, как ни странно, помещение оказалось выдраено до блеска, а по кровати плыли тканевые лебеди.
— Разбери вещи и приходи обедать на кухню.
От повелительного тона меня покоробило. Определенно, помнит старые обиды.
Я достала ноутбук из сумки и погладила матовую поверхность единственного друга.
Настроила модем и открыла чистый лист.
Вот и все, Олененок, я приехала в новую жизнь. Не переживай за меня и больше не ругай. Нет мыслей о смерти. Я верю, что еще буду счастлива. После черной полосы обязательно придет белая. Я надеюсь, конечно. Но ты не думай, что я о тебе забуду. Буду писать каждый день. Обещаю.
Я сохранила послание на рабочий стол и присвоила имя: «Новая жизнь. День первый».
Захлопнула крышку ноутбука и поставила сумку на кровать.
Разложила вещи по местам минут за двадцать. Вместо того чтобы пойти на кухню, осталась в комнате, уставившись в окно. Хотелось разгадать тетин запах, чтобы правильно себя с ней вести. Немного терпкая ваниль никогда раньше не встречалась. Хотя терпкость могла означать строгость натуры, а ваниль? И зачем мне такой дар, если к нему не прилагается инструкция с расшифровкой?
Я вышла из комнаты и двинулась по длинному коридору с единственным, но большим окном, выходящим на беседку и сарай. По пути рассматривала двери из коридора в другие комнаты. Выглядели они странновато. Одна исписана крестами разных форм; следующая, как и моя, окрашена бежевой краской; на четвертой огромный плакат, изображающий мрачные катакомбы с надписью: «Дозор». Сразу вспомнила городскую игру, где молодежь делилась на команды и выполняла задания. Теперь понятно, чья это комната — единственного сына тети. Все, что знала о нем — Назару двадцать лет и он мой троюродный брат. Мама мало о нем говорила.
В итоге я уперлась в тупик. По левую сторону была кухня, а передо мной, по всей видимости, уборная.
Воздух в кухне был пропитан благоуханием ландышей. Он ощущался ярко, перебивая тетину сладость. Этими цветами всегда пахло от мамы. Она покупала одни и те же духи и пользовалась ими изо дня в день.
Внутри разлилось тепло. Вспомнились мамина улыбка, смех, глаза. К щекам прилила кровь, а сердце заколотилось. Трепет от воспоминаний смешался с болью. В голове образовался гул, перекликающийся с криками людей…
— Заходи.
Тетя Эльза выглянула из-за косяка и жестом предложила войти. Я нервно сглотнула и переступила порог грязной кухни, которая беспорядком переплюнула все помещения в доме, что довелось увидеть.
Назар сидел за столом на мягком уголке и уплетал макароны по-флотски, не замечая ничего вокруг. Это и к лучшему — зато не увидел моих неловких попыток грациозно опуститься на стул.
Парень оторвался от «важного дела» и широко улыбнулся, зеленые глаза игриво блеснули. Он склонил голову набок. На шее красовалась татуировка в виде стаи черных ворон.
— Привет, Лана. Назар, — представился парень, протягивая мне руку через стол. — Это твое полное имя?
— Скрипка Лана Алексеевна, — от волнения выдала я.
— Я имел в виду само имя, — улыбнулся Назар.
— А! Да. Полное.
Я пожала руку в ответ.
— Ты не пугайся.
Брат смущенно обвел взглядом комнату.
Я даже не успела ничего сказать, когда в разговор вмешалась тетя:
— Я уже объяснила девочке политику дома! Тема закрыта!
Тетя с грохотом поставила на стол тарелку с едой. Фыркнула на меня и вышла из кухни.
— Не обижайся. Мама, конечно, со странностями, но добрая.
Назар провел рукой по блестящим, коротко стриженным черным волосам. Челка тонкими иголочками доходила до бровей. Брат уставился мне в глаза и прищурился, будто пытаясь прочитать мысли.
— Я не обижаюсь, — улыбнулась я, купаясь в аромате ландышей.
— Слышал, ты таблеток наглоталась.
Он остановил взгляд на небольшом шраме на моем запястье, оставшемся от неудачной попытки суицида еще до решения с таблетками. Я покраснела и спрятала руки под столом.
Кивнула, стараясь не смотреть на него.
— Это ты из-за родителей или еще чего случилось? — затронул щекотливую тему брат.
Но я была не готова вот так рассказать обо всем, по сути, незнакомому человеку. То, что от него пахло ландышами, и он приходился мне троюродным братом, не считалось.
— Можно, я не буду отвечать? — я постаралась, чтобы в голосе не проскочили грубые нотки.
— Да, пожалуйста. — Назар пожал плечами. — Но мама все равно заставит тебя все рассказать. Она считает, что самоубийство — огромный грех.