Крылья огня
Шрифт:
– Оливия Марлоу умерла, но О. А. Мэннинг до сих пор жива, – ответил Ратлидж.
Чемберс развернулся к нему и бросил на него задумчивый взгляд.
– Начинаю понимать, – тихо сказал он.
После обеда Чемберс уехал. Напоследок он сказал:
– Я выслушаю вас, когда появятся неопровержимые доказательства. До тех пор я постараюсь не верить ни единому слову из того, что вы мне тут рассказали. И позвольте вас заверить: я не изменю своему слову!
Видимо, обед восстановил его равновесие.
Ратлидж поднялся
Реакция Чемберса подтвердила его опасения. В нынешнем виде дело вряд ли дойдет до суда. Он заронил в голову адвоката зерно сомнения, но добился лишь того, что Чемберс задумался. А присяжным нужны улики, нужны доказательства. В Скотленд-Ярде это прекрасно понимают.
Ладно, в таком случае что дальше?
Поиски на болотах в такую мерзкую погоду должны окончиться находкой не просто чего-то подозрительного…
Даже если обнаружат тело Ричарда, как доказать, что его убили? И кто? А если у его ног не будет лежать букетик фиалок, который упоминается в стихотворении Оливии?
После обеда Ратлидж вышел на поиски небольшого, стоящего на отшибе домика, в котором жила старая Сейди. Сгущался туман. Траск нехотя объяснил ему, как найти старуху.
– Говорят, она безобидная, но от нее у меня мурашки по коже! – признался он Ратлиджу. – С ней никогда не знаешь, что будет дальше. И ее глаза – как будто раздевают догола, словно у нее мясницкий нож в руке…
– Мне говорили, она неплохая сиделка.
– О да, ходить за больными она умеет. Но что она крадет, пока вы беззащитны? – Судя по выражению его лица, Ратлидж понял: Траск имеет в виду не деньги. И не медные канделябры.
Отправляясь в путь, он думал: вот из таких страхов в свое время родилась охота на ведьм.
Сейди жила в узкой лощине, которая ответвлялась от главной долины реки Бор; лощина была совсем маленькой. Ее домик с просевшей от старости крышей походил на мокрую серую жабу. На склоне холма старуха разбила небольшой садик. В основном она выращивала лекарственные травы – Ратлидж не знал и половины из них. Вдали он заметил капустные грядки, перья лука и плюмажи моркови. На клумбе росли чахлые цветы, прибитые к земле сильным дождем. В полуразвалившемся курятнике копошились грязные цыплята.
Должно быть, Сейди издали увидела, как он подходит, потому что старая деревянная дверь приоткрылась, прежде чем он вошел.
– Зонтик оставьте у подоконника и вытрите ноги вон о тот коврик! – приказала она. – Не пачкайте мой пол!
Он послушался и очень удивился, когда наконец переступил порог и очутился в комнате с низким потолком, служившей хозяйке и гостиной, и кухней. В свете пламени в огромном очаге, где можно было целиком зажарить свинью, маслянисто поблескивали оштукатуренные стены. В комнате было тепло, а яркие коврики на каменном полу предохраняли ее от сырости. Старая, разрозненная мебель знавала лучшие дни. Под потолком висели пучки сушеных трав и цветов, придавая комнате экзотический вид. Потянув
Проницательные глаза Сейди оглядели гостя с ног до головы.
– По какой причине лондонский полицейский мокнет под дождем, чтобы побеседовать со старухой?
Ратлиджу показалось, что сегодня Сейди рассуждает вполне здраво. Голос ее звучал недовольно, но и как будто слегка смущенно.
– Как вам известно, я стараюсь узнать как можно больше об обитателях Тревельян-Холла, – негромко ответил Ратлидж. – Я подумал, может быть, вы вспомните кое-что полезное для меня.
– Что, например?
– Например, куда подевались слуги, которые работали там раньше?
– Кто где. Перешли в другие дома или ушли на покой. Или умерли.
– Вы помните, как их звали?
Старуха широко улыбнулась:
– В моем-то возрасте? – Ратлиджу почему-то показалось, что она вспомнит, если постарается. – Спросите лучше миссис Трепол. Или священника.
– Тогда расскажите о Николасе Чейни.
Взгляд Сейди вдруг сделался настороженным. Она посмотрела ему в глаза:
– Зачем еще? Не хочется мне о нем говорить.
– Никак не могу понять, почему он покончил с собой. Почему решил умереть вместе с Оливией. Его поступок… не вяжется с его характером.
Сейди хмыкнула:
– Вы когда-нибудь видели человека, отравленного газами?
– Много раз. – Ратлиджа невольно передернуло, когда он вспомнил покрытые коркой лица, красные, воспаленные губы, хриплое дыхание, когда несчастные отчаянно хватают ртом воздух…
– Значит, не мне вам рассказывать об их страданиях. Легкие у них горят, они не могут глубоко вздохнуть; внутри у них все воспалено, и они давятся собственной мокротой. Николас говорил, что ему снился аромат фиалок… и лимонов.
– Николас не был настолько тяжело болен. Вы это знаете. А теперь знаю и я.
Сейди отвернулась, подошла к окну и погладила кота.
– Не спрашивайте меня о Николасе Чейни. И о маленьком Ричарде. Вы поэтому пришли, я по вашим глазам вижу. И еще я слышала, как жаловались местные, когда шли обыскивать болота.
– В вашем саду растут фиалки? – спросил Ратлидж, рассеянно трогая рукой пучок сушеных бессмертников под потолком.
– Они не очень хорошо высушиваются, – ответила старуха, оборачиваясь к нему.
– На пустоши и на болотах они растут?
– Бывает. Если семена принесет ветром. Или обронит птица. – Она смотрела на него настороженно, но как будто не боялась его вопросов. Интересно почему, подумал Ратлидж. – Фиалки любят весеннюю прохладу и полутень во второй половине дня. И часто вырастают сами, где захотят, а вовсе не в том месте, которое для них выберете вы.
Ратлидж смерил ее задумчивым взглядом. Старое, сгорбленное тело, выцветшие, но ясные глаза, знания и жизненный опыт, ум и память, которые изменяют ей с годами…