Крылья Тьмы
Шрифт:
Он не пробыл на палубе и нескольких минут, когда рядом с ним появилась Руэ Меридиан, которая подошла так тихо, что он не слышал ее шагов и осознал ее присутствие, только ощутив ее руку на своей.
— Ты поспал? — спросила она.
Он покачал головой. О сне не могло быть и речи.
— Как он?
Мгновение он обдумывал это, глядя в небо:
— Его жизнь висит на волоске.
Им удалось вытащить Квентина Ли из Крэйка чуть живым. С помощью Бека он проковылял по тропинке около сотни ярдов, а затем потерял сознание. К тому времени он потерял уже столько крови, что когда они несли его, то с трудом
Лучшее, что они могли сделать, это либо доставить его в лечебницу в Четырех Землях, либо найти местного целителя. О первом не могло быть и речи. У них просто не было времени для этого. Что до второго, единственной надеждой были ринджи. Панакс отправился разузнать, что они могут сделать, но вернулся ни с чем. Когда один из ринджи оказывался в таком положении, как Квентин, его народ мог сделать для него не больше, чем экипаж «Ярла Шаннары» для горца.
— Он остался один? — спросила Бека Руэ.
Он покачал головой:
— За ним присматривает Панакс.
— Почему бы тебе не поспать немного? Ты больше ничего не можешь сделать.
— Я могу быть с ним.
— Панакс присмотрит за ним.
— Он не на Панакса рассчитывает.
На это она ничего не ответила. Просто стояла рядом с ним, глядя на звезды. Крэйк был подобен морю непроницаемой черноты на дне чаши, образованной горами, безмолвному и непознаваемому. Бек взглянул на него, и его обдало холодом, воспоминания этого дня снова и снова прокручивались в его голове и были еще слишком свежи и кошмарны. Он не мог отделаться от них даже сейчас, пребывая на безопасном удалении от того, что их породило.
— Ты вымотался, — произнесла Рыжая Крошка. Он кивнул в знак согласия. — Ты должен поспать, Бек.
— Я оставил его меч внизу. — Он указал на долину.
— Что?
— Его меч. Я совершенно забыл о нем. Просто оставил его там.
Она кивнула:
— Он никуда не денется. Мы сможем взять его завтра утром, когда станет светло.
— Я заберу его, — настаивал он. — Именно я оставил его. Это моя обязанность.
Он представил себе, как магический меч лежит на земле рядом с мертвым грааком, его гладкое лезвие покрыто кровью и грязью. Сломался ли он под весом монстра, прокатившегося по нему так же, как по его брату? Бек не заметил, даже не взглянул на него. Талисман, обладающий такой силой, а он даже не подумал о нем. Он думал только о Квентине.
— Почему бы тебе не перестать злиться на себя? — спросила она спокойно. — Почему бы тебе не расслабиться немного?
— Потому что он умирает, — ответил он яростно, зло. — Квентин умирает, и это моя вина.
Она глянула на него:
— Твоя вина?
— Если бы я не настаивал на том, чтобы идти туда вниз вместе с ним, если бы я не был так упрям, тогда, может быть…
— Бек, прекрати, — выпалила она. Он посмотрел на нее, удивленный этим упреком. Руэ сжала его руку. — Такие разговоры никому не помогут. Это произошло, и некого за это винить. Все сделали, что могли в опасной ситуации. Это все, о чем можно просить. Это все, чего можно ожидать. Оставь это.
Ее слова причиняли боль, но не большую, чем та, что он увидел в ее глазах. Руэ выдержала его взгляд, не позволив ему отвернуться.
— Мы теряем людей, которых любим, друзей и родных, потому что отправились в это путешествие. Ты что, этого не понимаешь? Ты этого не понимал, когда соглашался отправиться в эту поездку? Это стало вдруг неожиданностью? Неужели ты думал, что с Квентином ничего не случится? Или с тобой?
В замешательстве, удрученный, он покачал головой:
— Не знаю.
Она резко выдохнула, и ее тон смягчился.
— Это не твоя вина. Не в большей степени, чем вина моего брата, или Панакса, или Странника, или кого бы то ни было. Просто это произошло, такова оказалась цена риска, на который мы пошли.
Следствие риска. Вот так вот просто. Ты пошел на риск, а человек, которому ты был ближе всего, заплатил за это. Он заплакал. Все, что он сдерживал в себе, — разочарование, вина и печаль — вырвалось наружу. Бек не мог сдержаться. Ему не хотелось терять самообладание при Руэ — не хотелось, чтобы она видела, но все произошло, прежде чем он смог предотвратить слезы.
Руэ притянула его к себе, обняв, как обиженного ребенка. Она обхватила его руками и стала нежно баюкать, ласково воркуя, поглаживая по плечам. Твердые деревянные рейки лубка на ее левом предплечье впивались в его спину.
— О, Бек. Это ничего. Ты можешь поплакать со мной. Никто не увидит. Дай-ка я тебя подержу. — Она прижала его к себе. — Бедный Бек. Такая большая ответственность — и все сразу. Так много боли. Это ведь нечестно, да?
Он слышал, что она говорила, но утешение давали не сами слова, но звук ее голоса и тепло ее рук, которые обнимали его. Все чувства вырвались наружу, и она была тут как тут, чтобы принять все это в себя, забрав у него.
— Просто будь со мною, Бек. Просто дай мне позаботиться о тебе. Все будет хорошо.
Утром этого дня она просила его разделить с ней ее утраты. Утраты такие же тяжелые, как и те, что понес он. Ферл Хокен. Ее товарищи-скитальцы. Она неожиданно напомнила ему об этом, и ему захотелось вернуть ей часть того спокойствия, которое она давала ему.
К нему вернулось самообладание, и он обнял ее:
— Руэ, мне жаль…
— Нет, — сказала она, прижав пальцы к его губам. — Я не хочу этого слышать. Я не хочу, чтобы ты говорил.
На смену пальцам пришли ее губы, и она поцеловала его — отнюдь не мягко и не нежно, но настойчиво и страстно. Он не мог заблуждаться насчет того, что происходит, что это означает. Прошло лишь мгновение, и вот он уже возвращает ей поцелуй. Он забыл обо всем, кроме волны жара, которую она вызвала в нем. Целовать ее — это было каким-то безумием, чем-то невероятным. Он ощущал какое-то смутное беспокойство: казалось, тут что-то не так, но он не мог решить, что же именно, потому, что все было правильно. Она обняла его, подталкивая к корабельным поручням, пока он не оказался прижат к ним, и припала губами к его губам с такой страстью, что Бек едва мог дышать.