Крылья за моей спиной
Шрифт:
— Что тебе мама сказала?
— Когда?
— Вчера. Или сегодня, без разницы. — Он платье наконец расстегнул, потянул его с Настиных плеч, а она руку к груди прижала, не позволяя платью упасть.
— А что именно тебя интересует?
— Ты знаешь.
Она оттолкнула его.
— Хватит, а. Что ты мне допрос устраиваешь? Хоть скажи, что ты услышать хочешь.
— Точно не про соседскую собаку и не про машину.
Настя вдруг озноб почувствовала. Но вместо того, чтобы честно ответить, попыталась обойти новоиспечённого супруга, и он даже останавливать её не
— Тогда что? Про Федьку спрашивала. Тебе интересно?
— Нет. — Его взгляд блуждал по её телу, Маркелов странно кашлянул, сбитый с толку её решительным взглядом. — Меня интересует, чего ты не дождалась. Что, ни ответа, ни привета?
— А тебе как хочется?
— Чёрт, Насть!
— Не ори на меня!
Серёжа с постели поднялся, а Настя в этот же момент повернулась к нему спиной, подошла к зеркалу и принялась причёску разбирать.
— Ты же с ним помирилась. Ты помирилась с ним тогда. И если бы не беременность…
— Ребёнок, — поправила его Настя, и Серёжа тут же кивнул.
— Да, ребёнок. Если бы не ребёнок, ты бы сегодня на другой свадьбе гуляла, я прав? И не выглядела бы такой пришибленной.
— Маркелов, ты чего от меня хочешь?
— Знать хочу. Мама привет передала?
— Отстань.
Он тяжело дышал прямо ей в затылок, стоял близко-близко, и наблюдал за её руками, которые проворно разбирали хитросплетения свадебной причёски. А Настя вдруг опомнилась и туфли на высоком каблуке с ног скинула, сразу стала ниже ростом.
— Ты спала с ним? После меня. Спала?
Так и хотелось сказать:
— Ты дурак пьяный. — И почему-то рассмеяться.
Но Серёжа придвинулся ближе, руками её обхватил, и Настя спокойно покачала головой.
— Нет. И ты это сам знаешь.
— Звонила ему?
— Зачем?
— Но ты ведь…
Она не дала ему договорить, повернулась и обхватила ладонями его лицо.
— Я приехала с тобой в Москву, я замуж за тебя вышла. Что ещё я должна сделать?
Маркелов тяжело дышал, вздохнул, и перевёл взгляд с её лица на волосы. Начал сам выбирать шпильки из её причёски.
— Ты сегодня была такая… грустная.
— А ты был весёлый? Я не заметила.
— Настя. — Он лбом к её лбу прижался и вдруг покачнулся.
— Когда ты напиться успел?
— Папе твоему спасибо, он очень… понимающий человек.
— Иди в душ и ложись.
— Пойдём со мной в душ.
Настя заставила его отвернуться, когда Маркелов снова принялся на неё дышать, и она водочный запах почувствовала. Но кивнула, не желая с ним и дальше пререкаться.
— Сейчас приду, с причёской управлюсь. — Выдернула рубашку из-за пояса его брюк и тут же от себя оттолкнула. — Иди.
Серёжа на неё дважды обернулся, пока до двери в ванную дошёл. Смотрел испытывающе, с прищуром. Настя ободряюще улыбнулась, чувствуя, как он ощупывает взглядом её тело, прикрытое лишь несколькими кусочками белоснежного кружева. А когда дверь ванной за мужем закрылась, выдохнула, чувствуя жуткое напряжение. Волосы руками взъерошила, расчесала щёткой, не обращая внимания на боль, затем к окну подошла. Ещё раз посмотрела на Москву, и с трудом сглотнула, вставший в горле ком.
Как прежде уже никогда не будет. Никогда, ничего и никого. И лучше с этим смириться, чем изводить себя.
7
Наши дни
— Мам, мама. Ну, мам.
Настя осторожно пошевелилась, помедлила, потом всё-таки открыла глаза. Прищурилась, глядя на дочь. Та обрадовалась, когда мать проснулась, заулыбалась, но тут же скроила жалобную мину.
— Можно я к Юльке пойду?
— Что? — Настя никак не могла понять, чего ребёнок от неё хочет, волосы с лица откинула, потом на часы посмотрела. Нахмурилась. — Вика, восемь утра.
— Мы будем мультики смотреть. Ну, пожалуйста!
— Тише, — тут же шикнула на неё Настя. — Папу разбудишь.
Вика к Настиному лицу наклонилась.
— Она с няней, родителей нет. Ну, можно, мам?
— Боже мой. — Настя дочь от себя отстранила, перевернулась на спину и повернула голову, чтобы на мужа посмотреть. Маркелов лежал на спине, закинув одну руку наверх, и прикрывал ею лицо. Понять спит или притворяется, было невозможно. Снова к дочери повернулась. Прочитала в её глазах мольбу, смешанную с упрямством, и поняла, что легче согласиться. — Иди. В десять будем завтракать. Не заставляй меня ходить за тобой.
Девочка просияла.
— Хорошо!
Не подумав сказать спасибо или поцеловать мать, Вика выбежала из комнаты. При этом дверь за ней закрылась с громким хлопком. Настя снова на мужа посмотрела, но тот не пошевелился. Вот ведь медведь, если не хочет, его не добудишься. На часы ещё раз взглянула, мысленно застонала, а потом натянула на себя одеяло, полная решимости снова заснуть. Правда, для этого нужно устроиться со всеми удобствами, придвинуться к Серёжке, обнять его и ногу на него закинуть.
— Утро? — спросил он глухо, а Настя улыбнулась. Каждый их день начинался с этого вопрошающего слова.
— Суббота, спи, — негромко проговорила она и щекой к его груди прижалась.
Он больше ни слова не сказал, даже не пошевелился, и лишь через пару минут руку опустил. Ладонь легла на Настино бедро, но она не оценила, возмущённо заёрзала. Она спать собиралась. Вот только сон не вернулся. Настя довольно долго лежала, вроде бы даже дремала, иногда потираясь щекой о грудь мужа, а в голове уже мысли, дела, планы. Серёжка спал, она чувствовала, как поднимается и опускается его грудь, дыхание было ровным и глубоким. Настя глаза открыла и волосы назад откинула. Ох уж эти волосы!.. Даже с возрастом, даже с хорошим парикмахером и новой стрижкой, с ними всё равно нет никакого сладу. Их много и они рыжие. Сейчас Насте уже не стыдно было признаться в том, что она рыжая. Да, тёмная, но рыжая. И дочка в неё пошла. Папин солнечный зайчик.