Крылья за моей спиной

Риз Екатерина

Но стоило её родителям появиться в их доме — Настя расцветала на глазах. Она запиралась с матерью в их комнате, и они о чём-то там часами шептались. И Маркелов знал, о чём именно. Точнее, о ком.

Родители ему говорили:

— Серёжа, нельзя так ревновать.

А он глаза на них непонимающе таращил, и криво усмехался. Он ревнует? Он не ревнует, ему просто не нравится быть дураком в глазах собственной жены!

Не заметил, как снова в его жизни появилась Даша. Приближалась защита диплома, они постоянно сталкивались то у преподавателей, то в библиотеке, однажды решили позаниматься вместе, как в старые добрые времена. Потом встретились ещё раз, и ещё… Дашка его слушала и понимала, она гладила его по голове, давала советы и просила не нервничать. И жалела его. Этим вряд ли можно было гордиться, хотеть жалости

к себе глупо и недостойно, но после скандала и вечера проведённого в тягостной тишине в родных стенах, так хотелось ткнуться кому-нибудь лбом в колени, и просто помолчать, понимая, что есть, есть на свете человек, которому важно его состояние и душевное равновесие. Который пожалеет без всякого умысла и упрёков в дальнейшем. Сергей понимал, что по отношению к Даше, он вёл себя неправильно. Давал бессмысленные надежды, позволял ей думать, что когда-нибудь он разведётся, и в их отношениях всё вернётся на круги своя. Маркелов долго об этом думал, казнил себя, а потом вдруг решил, что это не так уж и глупо. Сколько он сможет выдержать, в конце концов? Жизнь с Настей его изматывала. Но самое парадоксальное, что после того, как он успокаивался рядом с Дашей, выпускал пар и сбрасывал напряжение, его начинало тянуть домой. Со страшной силой. По всем законам логики, такого не должно было быть. Говорил себе, что это из-за Вики. Он любил дочку, обожал с ней возиться, смотрел в улыбающееся личико, и понимал, что нет и не будет на свете другой женщины, которую бы он полюбил вот так — с первого взгляда и всем сердцем. А тут маленький тёплый комочек, с рыжими волосиками и цепким любопытным взглядом. За её появление он готов был благодарить Настю всю оставшуюся жизнь. Жаль, что жена в то время не хотела ничего знать о его благодарности. И он готов был возвращаться домой, не смотря на ссоры и непонимание, которые его там ожидали.

Далеко не сразу признался себе, что дело не только в дочери, но и в жене. Она с ума его сводила. Своим неприятием, обидами, взрывным характером. Сергей до свадьбы и подумать не мог, что Настя может быть настолько непримиримой. И иногда она так увлекалась, что Маркелов и думать забывал о теме их очередной ссоры. Вообще, обо всём забывал: об обидах, недовольстве, о Дашке, которая, вроде бы, ждёт. Смотрел на жену, которая горела, сверкала на него глазами, и всё отступало. И Настя под его напором таяла, уступала ему, после некоторого сопротивления отвечала на поцелуй, и в их семье наступал покой на некоторое время. В такие дни Сергею начинало казаться, что он ей нужен. Они оба уставали от взаимных обвинений и разборок, и усталая Настя нравилась ему больше всего. Когда она жалась к нему, позволяла себя обнимать, а порой такие вещи говорила… Хотелось сжать её покрепче, и все тревоги забрать.

Эти редкие моменты тоже исчезли из их жизни, после того, как Настя узнала про Дашу. Сергей не знал, как именно это случилось, она просто узнала и не стала долго ждать, чтобы обвинить его в измене. Она сказала, что он предатель, а Сергей рассмеялся ей в лицо.

— И это говоришь мне ты! Та, которая живёт здесь только потому, что ей идти некуда! Не ты ли мне это сказала на прошлой неделе?

Она тогда застыла, обиженная, отвернулась, на диван села и заплакала. А пока Маркелов пытался в себя прийти, смирить свой гнев, чтобы подойти и попросить прощения, Настя уже поднялась, вытерла слёзы и одарила его холодным взглядом.

— Отлично, — сказала она тогда.

— Отлично, — ответил он в смятении, не понимая, что она имеет в виду.

Они столкнулись тогда не на жизнь, а на смерть. Родственники замерли в ожидании, уже никто не верил, что всё закончится благополучно. Они подали заявление о разводе, спали в разных комнатах, и уже не стесняясь, высказывали друг другу все претензии, которые скопились за последние годы. Сергей тогда обвинил жену в том, что она продолжает лелеять мечту о воссоединении со своим Авериным, а она не стала спорить. Он швырнул ей телефон, чтобы она позвонила ему, а Настя сказала, что он не дождётся, чтобы она «устраивала» свою личную жизнь по его просьбе! Она завтра же съедет с квартиры, и он сможет спать с кем хочет и где хочет, хоть вот на этой самой постели! Он тогда схватил её, к себе притянул, и, глядя в глаза, произнёс:

— Может ехать к нему хоть сейчас. Вику я тебе не отдам. Езжай! — Резко отпустил

её, отчего Настя покачнулась, а потом распахнул дверцу шкафа и вытащил с верхней полки чемодан, тот с грохотом повалился на пол, а Сергей повернулся к жене, устремил на неё дикий взгляд. Она в такой растерянности смотрела на него, что у него внутри всё опустилось. Сделал два шага и обнял её. Она показалась ему тряпичной куклой, настолько беспомощно прижалась к нему, руки так и висели вдоль тела, но расплакалась и носом ему в шею уткнулась, всхлипывала так горько, что Маркелов зажмурился. — Прости. Прости, прости меня. — Ещё что-то зашептал ей на ухо, поцеловал в лоб, как маленькую. Она плакала, всё-таки обняла, вцепилась в ткань его футболки, а он укачивал её и всё что-то шептал.

День развода они провели в постели. Дома кроме них никого, Серёжины родственники в полном составе уехали в гости к Настиным родителям, посмотреть на то, как те устроились в деревне, забрали с собой ребёнка. Но Настя отчётливо слышала, как перед самым отъездом Аркадия Львовна печально говорила своей невестке, то есть Настиной свекрови, что необходимо увезти ребёнка подальше, чтобы у Викули не случилось психологической травмы, когда её родители вернутся из суда и сообщат, что они разведены. Настя даже Серёжке об этом рассказала, как бы между прочим напомнила, что сегодня они разводятся, но тот лишь натянул на них одеяло, и пообещал завтра всё уладить.

Настя на локте приподнялась, посмотрела с интересом.

— Что именно уладить? Разведёмся завтра?

— Завтра мы забудем, что собирались разводиться. Ведь так?

Надежды его не оправдались, они не забыли. Правда, так и не развелись. Заболела Вика, Сергею предложили практику в приличной адвокатской конторе, всё снова закрутилось-завертелось. А обвинения теперь стали взаимными. Он жене Аверина припоминал, а та ему Дашу. Вот только произносилось это теперь злым шёпотом, чтобы не пугать ребёнка, не расстраивать родственников. Но от этого только хуже было. Взгляды, злость, шипение и почти ненависть. Сергей порой на Настю смотрел и думал: ну как можно так хотеть женщину, которую руки чешутся придушить? Он готов был на руках её носить, когда она смотрела на него и видела именно его. Его, а не того, кто разрушил её жизнь. К тому моменту прошло больше трёх лет, а Настя всё ещё жила разочарованием, не исполнившимися надеждами. Порой Сергей заставал её, задумавшуюся и печальную, а заметив его, Настя неизменно пугалась, словно он её за чем-то ужасным застал. И он знал, о чём она думает в такие моменты. О том, как всё могло бы быть. Без ссор, скандалов. Дома. А здесь она не чувствовала себя дома. И Маркелов мог и дальше биться о стену лбом, но она не хотела забывать, она без конца оглядывалась назад.

В какой-то момент он устал. Понял, что они живут неправильно. А дочка, тем временем, взрослеет и понимает всё больше. И даже злой шёпот уже не спасает. Вика сразу настораживается и начинает хмуриться, выпячивает нижнюю губу и начинает выразительно сопеть, как обычно перед слезами.

Наблюдая в очередной раз за тем, как Настя успокаивает дочку, обнимает её, нашёптывает что-то на ухо, даже улыбается, Сергей вдруг понял, почему он до сих пор с ней. И понимание этого не обрадовало. Он молча наблюдал за женой, потом присел рядом, искоса наблюдал за дочкой, улыбнулся ей, когда Вика к нему потянулась. Потом посмотрел Насте в лицо.

— Ты должна решить.

Она непонимающе и настороженно взглянула. А он пояснил:

— Как мы жить будем.

— Мне нечего решать. Это ты должен решить. Я тебе не изменяла.

— Правда? Ты каждый день мне изменяешь.

Настя смотрела на него, взгляд пристальный и печальный, потом дочь ему на руки передала. Осторожно коснулась его плеча.

— Серёжа, я очень стараюсь.

Он невольно вздёрнул брови, а голос прозвучал едко.

— Ты стараешься!..

Настя головой покачала.

— Ты не о том думаешь. Мне иногда кажется, что никогда ничего не наладится. У нас постоянно что-то случается. Мы постоянно ругаемся.

— Я и так стараюсь, чтобы ты была довольна, Насть. Я не знаю, что я ещё могу сделать!

Она внимательно смотрела на него.

— Ты ещё скажи, что ты ради меня стараешься.

— А ради кого?!

— Замечательно. — Она снова была им недовольна. — А я, значит, злыдня-жена, которая только и делает, что пилит тебя. Так?