Крылья за моей спиной

Риз Екатерина

— Настя.

— Что?

Он повернулся к ней, прижимая дочку к себе. Они столкнулись взглядами, и Сергей резко поднялся, не выдержав.

— Да ничего!

Они снова не нашли общего языка. Родители — что его, что Настины, — хором говорили, что они мучаются дурью. Что уже пора оставить позади юношеские разногласия и начинать думать о будущем.

— Вы же не сможете всю жизнь выяснять отношения! — говорила ему мать.

Сергей с ней соглашался. Да, не смогут. Но как исправить ситуацию — не знал. А в какие-то моменты и не хотел знать. Разве он не вправе злиться на жену? Она тоже совершает ошибки, хотя никогда не готова в этом признаться!

Ругаться они перестали после того знаменательного скандала, когда Настя бросила ему в лицо слова о том, что будет только

рада, если он найдёт себе кого-нибудь, а её оставит в покое. Ссора началась неожиданно, после очередного визита её родителей, Настя снова замкнулась в себе, и Маркелов готов был оставить её в покое, уже знал, что это самое лучшее в такой ситуации. Настя отмолчится, и сама успокоится, но что-то его задело в её поведении, увидел её за кухонным столом, одну, задумавшуюся и печальную, и не сдержался. Сказал ей какую-то ерунду, и вот они уже ругаются, с самозабвением, позабыв о том, что в последний месяц только и делали, что старались не расстраивать друг друга. И Сергей жене об этом напомнил. А тут снова страдальческий взгляд!

— Мне надоело перед тобой оправдываться, — заявила тогда Настя. — У меня уже сил нет!

— Да? Теперь ты знаешь, каково мне каждый вечер! Когда я домой прихожу, а ты смотришь на меня, как на предателя!

— Ах, ты несчастный! И ни в чём ты не виноватый!

Они бушевали весь вечер, хотя не кричали, а шипели друг на друга, что было ещё хуже. И спать легли снова в разных комнатах. На следующий день, когда буря в душе поутихла, Сергей всё хорошенько обдумал, и пришёл к неожиданному выводу: а может Настя права? И он сам во многом виноват? Его настолько раздражает её несчастный вид, а молчание до тихого бешенства доводит. За три года семейной жизни это превратилось в болезнь. Он помнил, какой Настя была, когда они познакомились. Открытой, спокойной и счастливой. Именно счастливой, даже грусть её была светлой. И в такую неё он влюбился. И когда решил забрать её в Москву, жениться на ней, он думал именно о такой Насте, и поэтому не сомневался в принятом решении. А после брака с ним она изменилась. А он почему-то её в этих изменениях обвинил. Его раздражало, что она никак не хочет принять их жизнь, семью, его, как своего мужа, как свершившийся факт.

В тот вечер домой пришёл, готовый к серьёзному разговору. Цветы купил, прощения попросил, и старался не напрягаться из-за Настиного недоверчивого взгляда. Осторожно начал разговор о том, к каким выводам он пришёл, и добавил, что хочет начать всё сначала. А она вместо этого пожелала ему вернуться к Даше или найти ей замену.

— Да я-то найду, — усмехнулся он, хотя от шума крови в ушах, себя едва слышал. — Но ты уверена, что этого хочешь?

— Мне так спокойнее будет! Пока ты с Дашей развлекался, меня не доставал своей проклятой ревностью! У нас будет самая идеальная семья, Маркелов! Когда у тебя никого на стороне нет, мы не можем спокойно существовать!

— И тебе всё равно?

Она улыбнулась.

— Именно так. Мне всё равно. Я же тебя не люблю, — добавила она тише.

Он только кулаки сжал, лицо застыло, он почувствовал, как мышцы свело, но довольно быстро взял себя в руки. Губы скривились в усмешке. Кивнул.

— Как скажешь, родная.

С тех пор они перестали ругаться. Превратились в «идеальную» семью. На людях милы и приветливы друг с другом, да и наедине никаких обид не высказывали. Сергею даже интересно было, сколько они так выдержат. Если честно, в то время он был уверен, что они разведутся. Как только нервы сдадут, ещё один скандал — и уже ничего не спасёт. Он морально готовил себя к разводу. Он думал, что будет делать, чтобы иметь возможность постоянно видеть дочь. Придётся снять Насте квартиру? Где-нибудь недалеко, чтобы постоянно их видеть… Вику видеть. Иногда смотрел на жену, замечал, как та старательно справляется со своим напряжением, и пытался представить, как будет жить без неё. Но, по крайней мере, больше не услышит, как она говорит ему: не люблю. «Не люблю!». Так спокойно, уверенно: я же не люблю тебя. Будто он этого не знал, будто он надеялся на что-то другое…

Он исполнил её пожелание, завёл себе любовницу. Кажется, её звали Лена. Сейчас

он уже точно и не помнил. Красивая девушка, свободная и умная. С ней было приятно общаться, вот только всё остальное — исключительно по просьбе родной жены. Лена, конечно, понятия не имела об этом, ей даже льстило, что он ради неё жене врёт. А он не врал, он просто ничего не говорил, но и не скрывал. И до сих пор помнил, как у него внутри всё сжалось, когда он однажды встретил Настин понимающий взгляд. Она даже пошатнулась в тот момент, посмотрела со смятением, но тут же отвернулась. Сергей сверлил взглядом её затылок, пытался справиться с обуревавшими его эмоциями, и что самое странное — не мог понять, что же он чувствует. Злорадство? Или всё-таки печаль? Всё смешалось, но тот важный момент он помнил очень хорошо.

Настя перестала на него злиться. Она встречала его вечерами, кормила ужином, присматривалась к нему украдкой, а после гордо вскидывала голову и уходила в комнату. Маркелов не раз заставал её расстроенную, но это уже была не та печаль, которую Настя лелеяла в себе не один год. Она печалилась из-за него. Из-за него! Она, наконец, о нём задумалась. В какой-то момент решила уйти. Собирала вещи, пользуясь тем, что они в квартире одни, родственников она жалела и расстраивать не хотела. А тут они на несколько дней остались одни, и Настя решила этим воспользоваться. Она тогда чего только ему не сказала. Но теперь все её обиды были настоящие и к прошлому никакого отношения не имели. Правда, сказала, что за все годы жизни с ним прокляла тот день, когда они встретились. И как он когда-то, швырнула на пол чемодан, вещи, которые она уже успела в него сложить, вывалились, но Настя этого даже не заметила. Она на Сергея смотрела, угрожающе прищурилась.

— Я ухожу.

Он молчал.

— Ты слышишь? Хватит надо мной издеваться. Я ухожу от тебя! — Она даже ногой топнула, чего он от неё уж совсем не ожидал. Руки на груди сложил, пожал плечами.

— Уходи.

Она нервно сглотнула, взгляд заметался, а губы некрасиво скривились.

— Ты назло всё это мне делаешь, — обвинила его Настя.

Маркелов упрёка не принял.

— Я делаю то, о чём ты меня просила. Разве мы не стали жить лучше, спокойнее? Ты оказалась права. Ты умница.

— Серёжа, я уйду, — пригрозила она.

— А мне уже всё равно.

Он из спальни вышел, но успел заметить, как Настя присела на кровать, медленно опустилась, словно её силы покинули. И никуда не ушла. Сергей наблюдал за ней, осторожно, исподтишка, и пытался понять, что происходит. Он всё ждал, что она опомнится, и он уже не сможет её остановить. Что он ей скажет? Что передумал, что хочет, чтобы она осталась… с ним?

Отыгралась Настя, в конце концов, на ни в чём не повинной Даше, которая работала с ним в одной фирме. Сергею было неудобно перед бывшей возлюбленной, не по себе, но наблюдая за женой на том банкете, испытывал моральное удовлетворение. Настя была другой в тот вечер, вела себя незнакомо, но то, с какой гордостью держалась за его локоть, и свысока посматривала на бедную Дашку… Маркелову в какой-то момент пришло в голову, что Настя, видимо, думает, что он не стал заморачиваться и вернулся к Даше в постель, по крайней мере, на какое-то время. Может, так и было, но в тот день его жена впервые за годы их брака с гордостью говорила всем, что она его жена. Она Маркелова!

Их жизнь в Лондоне стала откровением для них обоих. Втроём, вдалеке от родственников, когда можно рассчитывать только на самих себя. И Настя его удивила, если честно. Она так быстро освоилась, даже быстрее него. Сергей оглянуться не успел, а она уже обустроила их небольшую квартирку, знала, в какой магазин лучше сходить, самостоятельно ходила гулять с Викой, и это при том, что не знала языка. Он тогда много работал, старался во всё вникнуть, с головой погружался в дела, но домой его тянуло, как никогда. Знал, что его там ждут. Именно эти два чувства он пронёс через все годы семейной жизни — боль от её слов, от понимания того, что она не смирилась и не любит, и покой, появлявшийся в душе, при мысли, что она его ждёт дома. Настя ждёт его дома, заботится об их ребёнке, улыбается… Было очень важно, чтобы она улыбалась.