Крылья
Шрифт:
— Мы не можем участвовать в этой казни, — говорит он. — Это варварство. Я знаю, каково это — быть привязанным к одну из этих крестов, я не могу мириться с этим.
— Бутсам нужно видеть, как его казнят, Эш, — говорит Роуч. Она сидит за длинным столом из красного дерева с другими членами кабинета. Ее лысый череп покрывается небольшим рыжим пушком там, где начали расти ее волосы, она одета в обтягивающие штаны, белую майку и длинный черный пиджак похожий на пиджак Эша. — Они не почувствуют себя в безопасности до тех пор, пока они не будут знать, что он мертв.
— Стражи будут думать, что мы слабы, если мы не казним его, — добавляет мать.
Рядом с ними
Напротив них сидят Сигур с Люсиндой — представители Дарклингов. Белые волосы Сигура свободно лежат на его плечах, которые контрастируют с фиолетовой одеждой Посла. Приятно видеть, что он занимает предназначенное ему место по праву. Эш и Эвангелина назначены представлять полукровок. Я нигде ее не вижу, но это и не удивительно. Она была заперта в своей комнате с того самого дня церемонии Очищения, отказываясь видеть кого-либо, кроме Эша и Элайджи. Мы не были уверены, что это произойдет, но когда она прикоснулась к Пуриану Роузу, сердце ее ожило. Она отказалась удалять сердце Тиоры, сказав, что хочет чувствовать его биение внутри себя столько, сколько можно. Я не могу представить, что она, должно быть, переживает сейчас, зная, что через пятнадцать минут ее сердцебиение будет забрано у нее снова.
— Наши люди заслуживают возмездия, — говорит Сигур, указывая на интерактивный стол в центре комнаты, проекцию карты «Десятого». Лагерь был немедленно закрыт после капитуляции Пуриана Роуза. Даже, несмотря на это, было много смертей, когда некоторые преданные последователи казнили целые бараки заключенных, прежде чем мы смогли остановить их. Эти люди тоже будут скоро осуждены.
Прямо сейчас правительство находится в процессе попытки возвращения домой всех Дарклингов. Многие остаются в «Десятом», потому что им больше некуда идти. Понятно, они не видят смысла оставлять одно гетто ради другого, и люди все еще нервничают из-за их интегрирования в города. И ярчайший пример этого я сегодня наблюдала. За прошедшую неделю, коалиционное правительство уже завершило подготовку официальных документов по выделению земли Дарклингам, чтобы они могли построить себе там дома. «Десятый» перестанет быть лагерем для заключенных, но будет первый официальный домом нации Дарклингов. Лично меня, мысль о проживании, где так много людей было убито, заставляет содрогнуться, но опять же, нет ни одного места в стране, где кровь Дарклингов не была бы пролита. Независимо от того, куда они пойдут, их будут преследовать призраки умерших близких.
Кроме того, они не будут строить свои жилища в настоящих лагерях. Коалиция намерена сломать Примас-Один, Два и Три, и превратить их в мемориальные парки. Затем в окрестных парках, где в настоящее время леса и поля, они построят четыре новых города на безопасном расстоянии от горы Альба, давая им названия: Яна, Марта, Зантина и Аннора.
Эш замечает меня в дверях и прекращает расхаживать. Я улыбаюсь ему, стараясь вести себя как обычно, моя рука немного трясется вокруг ножа в кармане. Его брови приподнимается, и он слегка прикасается к своей груди. Он, должно быть, чувствует, эхо моего сбивчивого сердцебиения. Смотрит в сторону моего кармана. Я быстро отворачиваюсь.
— Натали.
Я спешу к лифту и нажимаю кнопку B. Двери закрываются, как только Эш выбегает в коридор. Я делаю несколько глубоких вдохов, готовясь себя к тому, что собираюсь сделать. Я могу это сделать. Я должна сделать это, ради Полли. Двери открываются.
Я в подвале. Повсюду камеры. Как и везде в здании, коридор искрится белым и золотым, с люстрами, освещающими путь. Даже двери камер больше похожи на те, какие можно было бы увидеть в роскошной гостинице, чем в тюрьме. Я не думаю, что заключенные заслуживают такой роскоши, но я и не думаю, что это, в общем-то, имеет значение. Они уже покойники, и тюрьма остается тюрьмой, независимо от того, насколько она красива.
Я дохожу до позолоченной двери в конце длинного коридора, которую охраняют два члена «Людей за Единство», оба одетые в новую униформу небесно-голубого цвета с эмблемой четырех колец на груди. Они салютуют мне.
— Я пришла увидеть Роуза, — говорю я.
— У него посетитель, — произносит один из парней извиняющимся тоном в ответ.
В этот момент дверь камеры открывается и выходит Эвангелина, лицо бледное, ониксовые глаза блестят от слез. Она поднимает на меня глаза. Я предполагаю, что она просто попрощалась с Пурианом Роузом. Даже если он монстр, у нее все еще есть связь с ним. Она спешно проходит мимо меня, ничего не говоря. Охранники отходят в сторону. Я внезапно чувствую головокружение, желудок разболелся от нервов. Могу ли я действительно пройти через это? Да. Я обещала своей сестре. Я вхожу в камеру.
Роуз сидит на узкой кровати, одетый в простую серую тунику и брюки. На шее у него висит круглый кулон. Его обычно безукоризненные волосы не уложены, и его кожа без грима, раскрывает истинный масштаб его старых шрамов. На туалетном столике, рядом с его кроватью, набор дорогих протезов с двумя блестящими белыми клыками, заменяющие зубы, которые были у него так жестоко вырваны, когда он был младенцем.
Его руки покоятся на коленях. Я никогда не видела его без перчаток. На пальцах нет ногтей, и кожа сморщена — результат того, как его мать пыталась утопить его в ванной с кипятком, когда он был младенцем. Насколько другим был бы этот мир, если бы она преуспела.
— Пришли позлорадствовать, Мисс Бьюкенен? — говорит он, не поднимая головы.
— Нет, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, даже когда я вынимаю нож из кармана.
Его глаза скользят по мне. Они задерживаются на оружии. Похоже, он не удивлен.
— Ааа, — говорит он, — понимаю.
— Ты убил мою сестру, — говорю я, и мой голос, наконец, дает трещину. — Она была твоей дочерью. Как ты мог так поступить с ней?
— Я не знал, что она была моей дочерью, до недавнего времени, — говорит он.
Новости Си-Би-Эн разгласили эту информацию вскоре после ареста Пуриана Роуза, вместе с доказательствами о «Крыльях».
— Это что-нибудь изменило бы? — спрашиваю я, и слезы наворачиваются на глаза. — Вы бы запретили им изнасиловать ее и кромсать на куски, словно скот?
— Нет, — говорит он категорически.
Я моргаю, на мгновение ошеломленная его ответом, а затем меня охватывает ярость. Моя рука сжимается вокруг ножа. Он просто сделал это намного проще. Я шагаю к нему и...
Дверь распахивается и в камеру врывается Эш, в сопровождении двух охранников.