Крымские истории
Шрифт:
Он ответил на приветствия, с которыми эти люди, не зная, кто он такой, его встретили, и вошёл в здание горкома партии.
Сообразил, что коль Она, его Ерена, секретарь по идеологии, значит, и Её кабинет где-то рядом с кабинетом первого секретаря горкома.
Не спрашивая разрешения у растерянной секретарши, прошёл через приёмную и открыл дверь, на которой на аккуратной табличке, красного цвета, бронзовой краской было написано: «Секретарь горкома партии товарищ Каленикова И. Н.».
Прямо у двери, словно зная, что он появится именно сейчас, стояла Она.
Лицо было измученным, чёрные круги под глазами говорили о бессонной ночи, но глаза,
Он, от неожиданности, рассыпал букет васильков у её ног и, слава Богу, что успел подхватить её в свои крепкие объятия, так как она потеряла сознание и упала бы в обмороке.
Через несколько мгновений она пришла в себя, всем телом прижалась к нему и еле слышно сказала:
– Господи, как же я тебя ждала. Всю жизнь ждала и знала, я знала, что мы непременно встретимся. Иначе было бы страшно несправедливо.
И только в это мгновение он увидел у неё на столе, в строгой маленькой вазе, букет васильков.
Она перехватила его взгляд, уткнулась ему в грудь лицом и прошептала:
– С той далёкой встречи – я только васильки и ставлю на стол. И здесь, и дома.
И они, оба, не размыкая объятий, удивлённо смотрели на многих людей, которые встали из-за стола в её кабинете, где она проводила совещание.
Опомнившись, но не отпуская его от себя, она сказала:
– Товарищи! Это – он! Моё счастье и моя судьба. Мы так долго, целую вечность, шли навстречу друг другу. И целую вечность не виделись.
И люди, ничего не говоря им в ответ, со светлыми улыбками, тихонько стали выходить из её служебного кабинета.
А они так и стояли недвижимо, боясь пошевелиться и потревожить своё запоздалое счастье.
Единственное, что Она сделала, освободив из его объятий одну лишь руку, дотянулась и взяла со своего стола красиво переплетённую книгу и протянула ему.
Открыв, так же одной рукой, не выпуская из другой её дивное тело, которое доверчиво на неё опиралось, первую же страницу этой книги, он задохнулся от волнения и счастья – это были его стихи, которые в далёкие годы он написал и посвятил ей и передал через своего сослуживца, отправляясь в далёкий Афганистан.
Заголовком первого стихотворения были бессмертные и святые слова:
«ДА СВЯТИТСЯ ИМЯ ТВОЁ»,
написанные его рукой в далёкое и невозвратное время.
«Слава Богу, – подумал он, – что именно этот девиз, эта высшая правда моей любви сбылась».
И он только крепче прижал её к себе.
***
Алые паруса мечты, надежды,
веры, любви должны, хотя бы раз
в жизн и , появиться на горизонте у каждого.
Без этого – не то, что жить,
но и существовать невозможно.
И. Владиславлев
АССОЛЬ
Сохрани меня Господь, рассудок ещё не утратил, противопоставлять свои несовершенные заметки Великому Мастеру Александру Грину и предлагать на суд читателей какую-то новую версию его чудесной и светлой сказки – не дерзну и не собираюсь.
Нет, это неприкасаемо и трогать этого нельзя, ни при каких обстоятельствах. То, что явили мастера в своё время – должно таковым и остаться. А сегодня, к несчастию, все снимают и ставят «по мотивам».
Нет, господа хорошие, что видел автор и что гением своим высветил, давайте и постигать. Смотришь, может и приблизимся к совести и правде и не Ксению Собчак во всех рейтингах будем ставить впереди даже Гагарина, а задумаемся о том, для чего приходит человек в этот мир и какой след он должен в нём оставить.
А то мы уже и так запутались в повторах, бесстыдных и низкопробных: «Тихого Дона» – Сергеем Бондарчуком (грешен, каюсь, товарищи и коллеги знают, что и сам, не зная какой вселенский позор за этим стоит, писал письма и в адрес минкульта, и итальянцам, чтобы вернули на Тихий Дон – «Тихий Дон мэтра. Помню, отрезвление наступило лишь в тот миг, когда позвонил лично Скобцевой, и как она меня отчитала, попросила не лезть в эти их семейные и личные проблемы. Но я-то не знал, что они сулят «святому семейству» огромные деньги, как это впоследствии и выяснилось. Да простит меня почтенная актриса, но её мать Григория в этом фильме – самый страшный и чудовищно-нелепый образ. Ну, да это к слову), «12» Михалковым, пиес Захарова (именно так, так как к творчеству великих наших предшественников они никакого отношения не имеют) «по мотивам» Чехова – что становится просто стыдно и противно.
Ну, ладно, ослабели они рассудком, да и денег им немеряно платят за такое, с позволения сказать, «творчество», но мы-то почему ввергаем себя в добровольное сумасшествие и смотрим этот бред?
Не сними мэтр свой «тихий дон», пишу специально с маленькой буквы, и остался бы в нашей памяти автором великой «Войны и мира», «Судьбы человека», исполнителем пристойных ролей в иных фильмах. А так – стыд и бесчестье.
Но разве он один? Множество их, присосков, дитяток, внуков, которые не хотят сеять и пахать, зато вкусно едят и мягко спят – появилось в последнее время на наших просторах.
По-моему, только оборотистым Н. Михалкову, да «крестничку» Путина Фёдору Бондарчуку и открыт государственный карман для съёмок мерзости и всяческих иных низкопробных штучек. Уж так их «утомило солнце», что готовы клеветать на Отечество, их вскормившее, без всякого стыда и совести.
Да и то, хватает не только на свои бесталанные фильмы, но и на корабли, пароходы, жён, любовниц…
Вон, брательник Никиты Михалкова, не может даже упомнить, сколько раз он был женат-разженат, стал даже новым латифундистом, более того – крепостником, только, правда, его крепостные на вилы поднимут, если он появится в своих «боляринских владениях» за нерадение к людям, презрительное к ним равнодушие, невыплаты зарплат.
Не царское это дело – пектись о смердах, Никита Сергеевич нас намедни просветил, что не Михалквы они, а бояре Михлковы. Знать, значит.
Поэтому – нет, сохрани меня Господь, «улучшать» Грина я совершенно не собираюсь.
Я ведь – совершенно о другом. О своём. Хотя таком далёком, что, казалось бы и забыть уже пора.
Или, по меньшей мере, не тревожить память тех далёких лет. Как знать, будут ли всем приятны и нужны мои воспоминания?
Находясь в Ялте, вечерами я долго бродил по набережной. И в этот день, устав и продрогнув, всё же осень, не июль на дворе, я решил подняться на борт легендарной «Испаньёлы» (или «Испаньолы», не знаю даже, как и написать), где молодой Василий Лановой так хорошо играл капитана, правда, с неживыми волосами, почему-то я это видел всегда, с детства, которого ждала на берегу странная девочка Ассоль, верящая в то, что появится её герой под алыми парусами и увезёт к новой жизни и новому счастью.