Крымский роман
Шрифт:
Восход солнца застал его на ногах, бодрого и готового к началу новой жизни. С энтузиазмом смотрел он за окошко вагона: знакомые места представали там, но, вместе с тем, иные – в них, точно в полотно, вдохнул живость неведомый художник. Всё раскрасилось яркими летними красками, заиграло весёлыми огоньками через зелёную листву деревьев.
Неделя началась неспешно. После широких полей, высоких гор и бескрайнего голубого моря тесные и суетливые улочки, шумные рынки и магазины, мчащийся поток машин, прерываемый лишь марафонским забегом пешеходов, – всё это представало крайне далёким, чуждым, неестественным. Домой Сергей добрался быстро. Дальняя дорога, все пережитые мгновения, эмоции, как ревущий горный поток, дали знать о себе немедленно –
Потом, конечно, постепенно началась будничная жизнь, ещё без страшной силы привычки в действиях и распорядке дня, а потому несколько более взвешенная. Но всё равно пришли дела, и закрутилось колесо рабочей недели. День прошёл, другой, третий. Но как же мучительно больно, словно нехотя, двигались стрелки часов! Услышать бы её голос, поговорить о любом пустяке, обменяться парой строк в письме, – вот всё, чего он желал больше всего на свете. Но этого не могло случиться: придя в привычные границы, он с ужасом сообразил, что они даже не обменялись ни номерами телефонов, ни адресами в интернете, – и фамилии её не знал! – один лишь адрес дома да тенистый дуб в скверике рядом вселяли надежду на встречу.
Неудивительно, что по прошествии недели, чем более близок становился назначенный час, тем всё более разжигалось в нем нетерпение и какая-то внутренняя, прыгающая радость. Как малыш ждёт чудесного праздника и подарков, так и Сергей ждал ту долгожданную минуту, когда сможет увидеть ее – ту, которая заняла все мысли и сердце.
Вот улица с яркими вывесками на магазинах, вот тротуар и люди, люди. Но нет того лица, увидеть которое так жаждал. Вот рынок небольшой. За ним знакомая, за долгую неделю-то, аллея к скверу. Тенистые дубы, каштаны, клёны, липы – всё радовало глаз. В девять часов в воздухе висела чудесная утренняя свежесть. Вскоре показался заветный дуб, огороженный с четырех сторон изящной оградкой, невысокой, всего в полроста взрослого человека, но усеянной всевозможными замочками, которые оставили здесь многие влюбленные пары в залог крепкой, нерушимой любви.
– И не случайно же именно здесь назначила встречу Алина! – воскликнул юноша.
Он сел на одну из скамеечек, что стояли кругом могучего тенистого дуба-великана, и стал ждать. До десяти часов, времени, на которое они условились о встрече, оставалось всего ничего. Он не знал, откуда ждать её появления – то ли со стороны железнодорожного вокзала, до которого рукой подать – от силы полчаса быстрым шагом, то ли со стороны автобусной станции, где останавливались прямые рейсы, идущие почти от самого полуострова. Как она добиралась, чем? Эти и многие другие практические вопросы в ту памятную прогулку совсем не шли в голову. Зато нечто более важное зародилось в то время. Преддверие чего-то неизвестного, как заря новой жизни.
Наконец, эта минута наступила: пробило десять часов, хотя ручные часы и не издавали звуков, но в тот миг казалось, что они именно пробили, и никак не иначе! С замиранием сердца смотрел Сергей по сторонам, вглядываясь в далёкие лица и фигуры людей, – не мелькнет ли среди них та, которую так ждал? Вот вдали показалась девушка в белоснежном платье. Та же прическа, та же фигура! Сердце радостно забилось в груди, он подскочил со скамейки и сделал шаг навстречу. Но тут сквозь листву выглянуло утреннее солнышко, лучи мигом осветили всю аллею, и влюбленный смог лишь выдохнуть – не она! Девушка прошла мимо, несколько задумчиво посмотрев на него, но Сергей уже смотрел в другую сторону, ожидая Алину теперь оттуда. Минута шла за минутой, а девушка всё не появлялась. Нетерпеливый юноша исходил все бордюры, тропинки и клумбы в окрестностях дуба и далее, ненароком истоптал несколько цветов, но прохожие всё реже появлялись на горизонте. День шел будничный, рабочий, а потому неудивительно, что далекий сквер пустовал в эту пору.
Так прошло два томительных часа ожидания. Но ни шелеста ветерка, ни шелеста платья не предвиделось. «Что же могло случиться?» - гадал Сергей, и не находил разгадку. Впрочем, и сильного беспокойства, как бывает в предчувствии беды, не было. Скорее, недоумение овладевало им. Сердце перестало бешено колотиться, и он начал перебирать разные причины, которые могли приключиться в далекой поездке: можно не успеть на вечерний поезд, задержавшись на таможне (один из худших вариантов, так как пришлось бы ночевать на вокзале и ждать следующего дня, ведь последнее время курсировал, в основном, лишь один поезд), в дороге могла произойти задержка на несколько часов (мало ли, какие бывают происшествия!), она могла зайти сперва всё-таки к бабушке и задержаться. А могла ли забыть? Нет, эту мысль он даже не хотел обсуждать ни с собой, ни с кем другим.
Прошел еще час, и Сергей понял, что ждать бессмысленно. Видимо, что-то произошло. В кармане летних шорт лежала записка с адресом её бабушки, но не пришлось доставать клочок бумаги – он помнил наизусть записанное там. Переулок Пролётный, дом тридцать шесть, восьмой этаж девятиэтажного дома. Отсюда этот дом находился в четверти часа обычной ходьбы, но Сергей прибежал на место меньше, чем за десять минут. Отдышался немного возле подъезда, выждал, пока кто-то из жильцов дома открыл дверь с магнитным замком, и юркнул вовнутрь. Двери лифта протяжно заскрежетали и открылись, впуская пассажиров. Две женщины, одна постарше, другая помладше зашли первыми. К последней прижалась девочка, лет пяти-шести, которая впорхнула следом. Двумя ручонками она держалась за кофточку молодой мамы, и улыбка озаряла её лицо. Сергей зашел одновременно с еще одной девочкой лет десяти. Старшенькая обняла младшую за плечи, и та выпустила одну руку с кофточки мамы и нежно сжала руку школьницы. Женщины спросили, какой этаж у Сергея, но ответить ему помешал грубый толчок в спину, отчего он чуть подался вперед, стараясь не сбить с ног девочек. Сергей оглянулся: вспотевший широколицый мужчина с кейсом в руке неприятно улыбался, протискиваясь в закрывающиеся двери. Юноша возмутился такой наглой бесцеремонности, но почёл за благо отвернуться, не желая портить чувства перед встречей с Алиной.
– Я тебя очень люблю, сестричка! Ты у меня самая лучшая! – детским голоском, но так проникновенно и ласково произнесла малышка, смотря в глаза старшей сестре. – А через несколько лет, когда ты вырастешь, ты будешь ещё старше меня?
Сестра с заботой посмотрела на меньшенькую. А та продолжила расспрос, пока лифт, грохоча металлическими боками, поднимался наверх:
– А потом ещё, когда ты станешь совсем взрослой, ты будешь даже взрослее мамы?
Мама широко улыбалась. Но тут лифт судорожно дернулся, закряхтел, и замер, так и не открыв двери, где-то между этажами. Малышка крепче схватилась за маму и сестричку. Женщины встрепенулись.
За спиной у Сергея послышался тот же противненький развязный баритон:
– Это всё происки российских спецслужб! Они же повсюду!
Молодая мама нагнулась к дочкам и что-то шептала им, чтобы те не волновались. Женщина постарше демонстративно отвернулась в сторону кнопки вызова дежурной. Никто не отреагировал на замечание, и мужчина, видно, злился.
– А что вы думаете? – продолжил он с раздражением после паузы. – Сначала их самолёты бомбят наши города, а потом отключают и лифты, и газ.
– Да, говорите?! – из динамика раздался протяжный скрипучий голос дежурной. Сергей с облегчением вздохнул, что больше не придется ничего выслушивать. Ещё помнил он о тех добродушных людях, с которыми познакомился, отдыхая в крымском пансионате. Они приехали с разных уголков России, и многие искренне сопереживали, смотря за тем безобразием, что творилось на его родине. У некоторых остались на Украине те или иные родственники, и теперь они не могли видеться, а только переписывались по электронной почте, или общались через скайп, – но это же не заменит никогда личной встречи с близким человеком!