Крысиная башня
Шрифт:
А значит, к нему не нужно присматриваться в поисках слабых мест.
Нужно наносить удары.
Полицейская машина проехала немного и снова встала. Мельник закрыл глаза и увидел запруженную автомобилями улицу сверху: микроавтобус с ОМОНом был сзади, там ехало пятнадцать бойцов — слишком много. А вот в машине, где сидел он сам, находилось всего пять человек: водитель, пассажир на переднем сиденье и трое в кузове. Мельник расправил плечи, отпустил Сашино сердце и улыбнулся.
— Чего лыбишься? — спросил полицейский, сидевший напротив.
— Заткнись, — незлобно ответил Мельник, и никто больше не сказал ни
Машина проехала несколько метров, замерла, проехала еще несколько метров, замерла снова, а потом, когда тронулась стоящая впереди иномарка, вдруг резко взяла вправо, так что правый ряд взорвался негодующими гудками, и выскочила в темную арку, ведущую во двор. Двор был сквозным, из него проехали в другой, из того — в третий, а там уперлись носом в узкий проезд, запруженный машинами.
Сержант снял с Мельника наручники и почтительно открыл перед ним дверь.
— Спасибо, ребят, — весело сказал Мельник, перекрикивая гневные голоса, звучавшие из рации. Полицейские подняли руки и с энтузиазмом помахали своему пленнику, но Мельник, хоть и устроил эту глупую шутку, на них уже не смотрел — не было времени. За ним гнались, он ясно это понимал, а потому скользнул между образовавшими пробку машинами и исчез в подворотне на другой стороне улицы.
Он долго бежал дворами, потом быстрым шагом, наклонив голову, шел по оживленным улицам и наконец остановился в маленьком темном сквере. Посидеть и подумать — вот что было ему сейчас нужно. И раздать долги.
Сначала он проверил тех полицейских, с которыми ехал в машине, — с ними все оказалось в полном порядке. Воздействие Мельника не оставило в их головах ни малейшего следа. Он словно превратился из подростка, вламывающегося в дома и оставляющего после себя жуткий бардак, в тончайшего профессионала, который действует так аккуратно, что даже пропажу самой дорогой и значимой вещи после его посещения замечают не сразу. Мельник горько усмехнулся: он считал свой дар разрушительным, а выяснилось, что тот не более разрушителен, чем топор — если умеешь им пользоваться.
Потом он прошелся по всем участникам шоу — и, чем ближе к началу, тем заметнее были следы его воздействия. Потом обратился к человеку, о котором, к своему стыду, вспомнил только после слов Соколова. Он забрался в голову к следователю Медведеву и ужаснулся тому, что там натворил. Голова была наполнена густой и непрерывной болью, которая оказалась так сильна, что следователь ничего, кроме нее, не слышал и не чувствовал. Следователь Медведев хотел умереть.
Мельник растерялся, не зная, с чего начать. Но потом, постепенно, пробуя, пытаясь и приспосабливаясь, он разобрался в сломанном механизме. Поправил тут, подтянул там, кое-что подчистил, кое-где распутал и отошел, пристально глядя на свою работу.
Следователь Медведев проснулся в палате в двухстах с лишним километрах от Мельника и сосредоточенно посмотрел перед собой. Белая стена соединялась с белым потолком, и эта белизна первый раз за долгое время не резала глаз. Мысли ползли медленно, но были удивительно ясными и четкими. Следователь Медведев проверил — он мог вспомнить все: имена всех членов своей семьи, их дни рождения и как однажды старший сын упал с велосипеда. Он даже мог в деталях представить себе его синяк на животе и лицо врача скорой. Медведев пошел дальше и вспомнил последние дела, над которыми работал, имена
Головная боль прошла так же внезапно, как и началась. Этот день стал самым счастливым в жизни следователя Медведева.
Потом Мельник перешел к Насте. Он заглянул к ней в голову осторожно, ожидая застать там такой же кавардак, как у следователя, но увидел только слабые признаки своего присутствия. Это было как оставить в чужой квартире шляпу — заметно, но не разрушительно. Настя восстановилась после чуждого вмешательства самостоятельно, и, значит, его влияние на нее было не таким сильным, как ему представлялось. Он задержался на минуту, раздумывая, отчего она так безумно влюбилась в него? Спровоцировал ли он это чувство, или Настя была склонна к подобным реакциям? В это время раздался телефонный звонок, и Настя взяла трубку.
— Ты видела новости? Он сбежал, — сказал звонящий.
Мельник слушал внимательно, запоминая каждое слово, потому что этот разговор было жизненно важен.
Когда Настя положила трубку, Мельник встал со скамейки. Передышка закончилась, он должен был идти, но не успел сделать и шага, как наткнулся на напряженный, пристальный взгляд. Женщина средних лет с растрепанными кудряшками крашенных в черное волос глядела на него, как смотрят люди, которые силятся вспомнить кого-то смутно знакомого. Потом она вспомнила и по-рыбьи шлепнула губами. Рука ее потянулась к сумочке, но замерла на полпути, глаза лихорадочно высматривали пути отступления. В сквере появились двое рослых парней, черноволосая женщина вытянула по направлению к Мельнику короткий палец с распухшим суставом и закричала. Парни остановились в недоумении, женщина продолжала тянуть высокое истеричное «а-а», а Мельник побежал прочь из сквера.
Он не рискнул поехать на метро, потому что там было светло и многолюдно. Ему приходилось выходить на оживленные улицы, освещенные фонарями, витринами и фарами многочисленных машин. Время от времени его узнавали, и тогда приходилось бежать.
Эпизод одиннадцатый ПОСЛЕДНЕЕ ИСПЫТАНИЕ
По пути Мельник остановился позвонить. Полицейские забрали его телефон, поэтому ему пришлось воспользовался чужим. С выбором Мельник определился быстро: вот уже несколько минут перед ним мелькала широкая спина молодой девушки — несмотря на полноту и невысокий рост она шла быстро, с той же скоростью, что и Мельник. Ее полные ноги были втиснуты в узкие джинсы, ляжки терлись друг о друга при ходьбе, а узкая синтетическая куртка плотно обтягивала широкую мясистую спину.
— Девушка, — мягко позвал Мельник, догоняя ее. Она повернула к нему блеклое круглое лицо, обрамленное жидкими нечистыми волосами:
— А?
Мельник взял ее под локоть и зашептал на ухо. Она обмякла и подалась к нему. Его рука нырнула в карман ее узкой куртки и нащупала там полную, влажную от пота ладонь, сжимавшую телефон. Мельник закрыл глаза, вспоминая номер Полины, вынул мобильник и набрал нужные цифры одной рукой. Второй он прижимал к себе девушку, так что со стороны они казались парочкой, которая мирится после бурной ссоры. Лица его не было видно — он уткнулся девушке в макушку и, разговаривая, вдыхал прелые запахи ее неопрятных волос.