Крысиные короли Годо
Шрифт:
Вроде как игра.
На выживание…."
Сашка не заметил, как уснул.
Проснулся он от того, что ему захотелось в туалет.
И хотя пищи в его желудке за последние дни побывало очень мало, тонкий и толстый кишечник работал исправно, гнал "к выходу" всё, что скопилось в его организме ранее.
Сашка встал, подобрал куртку, прихватив "воду", двинулся в сторону темного провала "очка"…
….Ворочаясь на металлическом полу, он неожиданно обратил внимание, что внизу двери имеются ряд тонких вертикально расположенных щелей,
Сашка без раздумий "перекочевал" поближе к двери.
Из щелей явственно тянуло прохладным воздухом коридора…. Дышать землянину стало чуточку полегче.
…Потянулись бесконечные часы, медленно и неохотно слипавшиеся в такие же бесконечные сутки.
Заречнева мучили жара, голод и жажда.
За время пребывания в штрафном изоляторе пищу ему не давали ни разу.
С грызущей болью в желудке Александр постепенно свыкся, чтобы не усугублять страдания он разными мысленными уловками стремился отвлечь свое внимание от еды.
Как правило, это удавалось.
Хуже было с жарой и жаждой.
Воду заключенному давали всего дважды в сутки, причем всякий раз – почему-то в новой пластиковой таре.
Иногда это была обычная пресная вода, но время от времени те, кто поместил его в карцер, зачем-то добавляли в воду соль, или что-то еще, что придавало ей вкус морской воды.
А, может, это и была обычная морская вода.
Сашке приходилось очень тяжело. Однако он помнил, что человек без пищи может выдержать месяц, а без воды может протянуть примерно две недели…. Сколько времени ему предстоит находиться в карцере, он не знал и поэтому, как мог, влагу экономил.
Однако получалось не всегда – изобретательные на издевательства вертухаи давали ему морскую воду вместо пресной иногда несколько дней кряду.
Поразмыслив и все основательно взвесив, Александр все же принял непростое для себя решение. Он начал пить…. собственную мочу – в дни, когда ему давали только соленую воду.
Собирал в пустые бутылки желтоватую, остро пахнущую аммиаком жидкость, закрывал глаза, заставлял себя сделать несколько глотков….
Его мучения закончились примерно через две недели – такой срок потребовался кораблю для того, чтобы достичь орбиты одной из планет внешней "мамы" – так здесь, в системе Торос неофициально именовали планеты-гиганты.
Землянин спал, когда судно, перевозившее заключенных, совершало маневры замедления и торможения; он проснулся только тогда, когда по металлическим коридорам космической тюрьмы загрохотали тяжелые ботинки охраны, выводившей заключенных к шатлам.
За Александром пришли одним из последних.
Сашка, потерявший почти все свои силы, на приказание немедленно подняться и следовать за ними сделал несколько судорожных движений, после сего рухнул на пол как подкошенный.
Воины довольно усмехнулись, пригласили кого-то из коридора. В карцер протиснулись четверо осужденных, они легко подняли обезвоженное тело Заречнева, быстро понесли его в шлюзовую камеру….
В шатле Александра кто-то из его недобровольных помощников небрежно пристегнул к сиденью. Землянин обмяк, повис на ремнях, мешая тем, кто двигался мимо него.
К его несчастью, этим "кем-то" оказался богомол – пилот шатла, зачем-то отлучившийся со своего судна и теперь возвращавшийся обратно.
Сквозь полузабытье беспамятства Александр почувствовал в горле острую боль – пилот ухватил за горло заключенного, мешающего ему пройти к кабине. Сашка сквозь полуприкрытые веки заметил многосуставчатый палец насекомого и… улыбнулся.
– Маша! – едва слышно произнесли его уста. Землянин открыл глаза, поднял голову, чтобы посмотреть на жука, который сжимал его шею.
Это была не Маша. Однако богомол увидел улыбку на его лице, как показалось Александру, весьма удивился такой реакции на себя, любимого. Он перестал ломать Сашке шею, разжал руку, быстро прошел в кабину.
– Ты чё щеришься, выродок? – откуда-то издалека, словно из тумана донесся до Заречнева чей-то голос. – Друга, что ли встретил?
Александр отрицательно покачал головой.
– А что тогда улыбаешься? Я за свою жизнь не видел ни одного человека, который бы радовался встрече с богомолом. Ни одного! Ты – первый! Богомолы – твои друзья?
– Нет! – с трудом просипел Сашка. – Я много времени провел в карцере. Мне показалось, что это человек, моя девушка…. У меня, наверное, помутнение рассудка! Помогите мне пристегнуть этот чертов ремень!
Кто-то из заключенных внял его просьбе.
Александр почувствовал, что ремни натянулись, а его тело обрело вертикальное положение.
И вновь провалился в черноту….
Посадка на планету произошла на удивление мягко. Заключенные, привыкшие уже к сверхжестким маневрам кораблей, пилотируемых жуками, удивленно посматривали друг на друга, но вслух неожиданное "послабление" прокомментировать не отважился никто.
"Второгодника", все еще находившегося в бессознательном состоянии по приказу одного из охранников вынесли из шатла и… оставили недалеко от трапа.
Заключенных выстроили в неровную шеренгу на безопасном расстоянии; над космопортом самой большой тюрьмы Великой Империи Тороса пронесся высокий пульсирующий звук, предупреждающий о скором взлете шатла.
– Сгорит! – равнодушно сказал один из осужденных, заметив тонкое смятое тело землянина. – Даже пепла не останется!
– Не свисти! – ответил ему кто-то сзади. – Обгорит, конечно, качественно, но туловище и голова уцелеют!
– Почему его оставили там? Охрана недоглядела?
– Как раз наоборот! Охрана сделала всё именно так, как хотела! Сейчас жук взлетит, и тот парняга сдохнет. Тело обгорит, конечно, но кое-что все равно останется. Это "кое-что" впоследствии можно будет предъявить в качестве доказательства того, что заключенный не сбежал, а погиб, из-за собственной халатности.