Крысиный король
Шрифт:
Он наконец посмотрел Солу в глаза и снизил голос до шепота. Он зашипел, и в голосе появилось нечто похожее на торжество:
– Ну, понял? Твой желудок не будет протестовать. Тебя никогда не вырвет, хоть и надерешься как свинья, и в ночь после Пасхи на твоей подушке не окажется липкой желчи пополам с шоколадом, ты никогда не будешь метать на кафель морепродукты, какой бы дряни тебе ни подсунули. В твоих венах течет крысиная кровь. Твой желудок может переварить все.
Повисло долгое молчание,
Крысиный король продолжал:
– И вот еще. Не жри, если не хочешь. Но ты сказал, что голоден. Ну вот я и сообразил. Поехали. Сидишь удобно? Сейчас ты получишь наглядный урок, что значит быть крысой. Смотри, дядя разобрал тебе объедки. Ты сказал, что голоден. А вот и завтрак.
Не отводя взгляда от Сола, Крысиный король взял кусок фруктового торта. Медленно поднес ко рту. Набравший влаги кусок разваливался, кишмиш, долго мариновавшийся в черном пластике, раскис. Крысиный король смачно откусил, потом шумно задышал от удовольствия, и изо рта полетели крошки.
Он был прав. Сол не мог вспомнить, чтобы его когда-нибудь рвало. Он отличался плотным телосложением, но всегда ел много и не сочувствовал людям, которым можно было испортить аппетит. Его не трогали рассказы об опарышах за тарелкой ризотто. Он не страдал от переедания сладкого и жирного, да и с перепоя. Раньше он никогда об этом не задумывался, но сочувствовал другим, если кто-то жаловался на тошноту, и неизменно спрашивал, что это значит и как это бывает.
Теперь он будто что-то с себя сбросил. Он стоял и смотрел, как ест Крысиный король. Худощавый и жилистый, тот по-прежнему не сводил с Сола глаз.
Много часов прошло с тех пор, как Сол последний раз ел. Он прислушивался к себе, фиксируя ощущения, он изучал чувство голода.
Крысиный король жевал. Смрад разлагавшейся еды был невыносим. Сол смотрел на грязные объедки с пятнами плесени и следами чужих зубов, сваленные в кучу у мешков.
У него потекли слюнки.
Крысиный король продолжал жевать.
Когда он разевал рот, были видны мокрые куски торта.
– Ты сожрешь даже раздавленного голубя, если соскребешь его с колеса. А здесь хорошие объедки.
У Сола заурчало в животе. Он присел перед грудой еды на корточки.
Осторожно вытянул недоеденный гамбургер. Обнюхал его. Гамбургер был давнишний. На булочке виднелись следы зубов. Сол обтер его, очистив от грязи.
Гамбургер был сырой и липкий, а там, где его кусали, еще блестела слюна.
Сол поднес его ко рту. Он позволил рассудку еще раз подумать о мерзости помойки, ожидая, что желудок вот-вот откликнется. Но тот молчал.
Рассудок гудел, перебирая в памяти давнишние предупреждения – «не тронь, это грязь, вынь это изо рта», – но желудок, его желудок оставался спокойным. Запах мяса раздражал ноздри.
Он заставлял себя почувствовать отвращение. Старался вызвать у себя тошноту.
Потом откусил первый кусок.
Гамбургер был восхитителен. Сол проглотил следующий кусок, не почувствовав ровным счетом никакого отвращения. Пробужденный голод потребовал большего. Сол откусывал кусок за куском, каждый раз проглатывая их все быстрее и быстрее.
Вдруг он ощутил, как что-то уходит из него. Он черпал силу из холодного старого мяса, которое сдавалось по очереди людям, потом разложению, а теперь ему. Его мир изменился.
Крысиный король кивнул, продолжая есть, набирая еду полными пригоршнями и запихивая все в рот, не глядя.
Сол потянулся за осклизлым куриным крылышком.
На улице, всего в двадцати футах от них, появились дети в школьной форме, сшитой на вырост. Сол и Крысиный король укрылись за кирпичами и мешками, прервав ненадолго завтрак. Когда дети прошли, они подняли головы.
Ели молча. Закончив, Сол облизал губы. Во рту оставался стойкий привкус отбросов и падали, и он изучал его, все еще удивляясь, почему все не полезло наружу.
Крысиный король угнездился среди мешков и завернулся в плащ.
– Теперь легче? – спросил он.
Сол кивнул. Впервые с момента внезапного освобождения он успокоился. Почувствовал, как желудочный сок внутри принимается за работу, расщепляя съеденную сгнившую пищу. Ощутил хаотичное движение молекул в кишках, несших чужую энергию, взятую от остатков чужих ужинов и завтраков. Он изменился изнутри.
«Моя мать была похожа на эту тварь, – говорил он себе, – это вечно скрывающееся существо. Моя мать была похожа на этого остролицего бродягу, наделенного магической силой. Моя мать была духом, и, кажется, грязным духом. Моя мать была крысой».
– Знаешь, назад пути нет. – Крысиный король посмотрел на Сола из-под опущенных век.
Некоторое время Сол всматривался в его лицо, пытаясь угадать, о чем он думает. Лицо Крысиного короля никогда не оказывалось на свету – независимо от того, где и в каком положении тот находился. Сол взглянул еще раз, но его глаза так и не нашли ответа.
– Знаю.
– Они думают, что ты прикончил папашу, и за это прикончат тебя. А теперь, когда ты слился прямо у них из-под носа, они вообще пустят твои кишки на шнурки.
Жизнь стала опасной. Сол почувствовал, как город разверзается перед ним, бесконечно огромный, гораздо обширнее, чем он представлял себе раньше, непостижимый и ускользающий.
– Да… – сказал медленно Сол.
«Так что такое Лондон? – подумал он. – Если ты не можешь быть тем, кто ты есть, то что такое Лондон? Что это за мир? Все, что я знал о нем раньше, неправда. А правда ли, что под мостами в парках прячутся оборотни и тролли? И где границы этого мира?»