Крысолов. На берегу
Шрифт:
— Какая вы счастливая, что живете не в городе, — сказал Дуайт.
Мойра вскинула на него глаза.
— Мы тоже любим наши края. Но, конечно, тут, в глуши, скука смертная.
Он остановился и стал среди дороги, оглядывая приветливый мирный край, вольный широкий простор.
— Кажется, никогда я не видел местности красивее, — сказал он.
— Разве здесь красиво? — спросила Мойра. — Так же красиво, как в Америке и в Англии?
— Ну конечно. Англию я знаю не так хорошо. Мне говорили, что там есть места сказочной прелести. В Соединенных Штатах сколько угодно милых уголков, но вот такого я нигде не встречал. Нет, здесь очень красиво, с какой страной ни сравни.
— Я рада, что вы так говорите. Понимаете, мне здесь нравится, но ведь я ничего другого и не видала. Почему-то воображаешь, будто в Америке или в Англии гораздо лучше. Будто для Австралии здесь недурно, но это еще ничего не значит.
Дуайт покачал головой.
— Вы неправы, детка. Здесь очень хорошо по любым меркам и на самый взыскательный вкус.
Подъем кончился. Мойра взялась за вожжи и повернула в ворота. Недлинная подъездная дорожка, обсаженная соснами, привела к одноэтажному деревянному дому — дом был большой, белый, за ним виднелись разные хозяйственные постройки, тоже белые. По всему фасаду и по одной стороне дома шла широкая, частью застекленная веранда. Коляска миновала дом и въехала во двор фермы.
— Прошу прощенья, что ввожу вас в дом с черного хода, — сказала девушка, — но серая нипочем не остановится раньше, раз уж она почуяла конюшню.
Работник по имени Лу, единственный оставшийся на ферме, подошел помочь ей с лошадью, навстречу прибывшим вышел отец Мойры. Она всех перезнакомила, лошадь и тележку передали на попечение Лу и пошли в дом представить гостя хозяйке. А позже все собрались на веранде, посидели при теплом свете вечернего солнца, выпили понемножку перед вечерней трапезой. С веранды открывалась мирная картина — луга и кустарники на мягко круглящихся холмах, а далеко внизу, за деревьями, равнинная ширь. И опять Дуайт заговорил о красоте здешних мест.
— Да, у нас тут славно, — заметила миссис Дэвидсон. — Но никакого сравнения с Англией. В Англии — вот где красиво.
— Вы родились в Англии? — спросил американец.
— Я? Нет. Я коренная австралийка. Мой дед приехал в Сидней давным-давно, но он не из каторжников. А потом он обзавелся землей в Риверайне. Кое-кто из наших родных и сейчас там живет. — Она помедлила, вспоминая. — Я только один раз побывала в Англии. Мы съездили и туда и на континент в 1948 году, после второй мировой войны. Тогда Англия нам показалась очень красивой. Но теперь, наверно, многое изменилось.
Потом Мойра с матерью пошли готовить чай, а Дуайт остался на веранде с ее отцом. Тот сказал:
— Позвольте предложить вам еще виски.
— Спасибо, с удовольствием выпью.
Было тепло и уютно сидеть в мягком предзакатном свете со стаканчиком виски. Немного погодя фермер сказал:
— Мойра нам говорила, вы на днях плавали на север.
Капитан кивнул.
— Да, но мы мало что узнали.
— Она так и сказала.
— Стоя у берега, в перископ очень мало можно увидеть, — пояснил Дуайт. — Другое дело, если б там были развалины от бомбежки или что-нибудь в этом роде. А так с виду все осталось по-прежнему. Только люди там больше не живут.
— Очень сильная радиоактивность?
Дуайт кивнул.
— Конечно, чем дальше на север, тем хуже. Когда мы были у Кэрнса, там человек еще мог бы прожить несколько дней. В порту Дарвин столько никто бы не протянул.
— А когда вы были возле Кэрнса?
— Почти две недели назад.
— Надо думать, сейчас там еще хуже.
— Вероятно. Как я понимаю, радиация усиливается неуклонно день ото дня. В конце концов, разумеется, уровень будет один и тот же на всей Земле.
— Говорят, как и прежде, что до нас дойдет в сентябре.
— Думаю, правильно говорят. Это распространяется равномерно по всему свету. Похоже, все города, расположенные на одной широте, она поражает в одно и то же время.
— По радио сообщали, дошло уже до Рокхемптона.
— Я тоже слышал, — подтвердил капитан. — И до Элис Спрингс. Надвигается равномерно по широтам.
Хозяин дома хмуро улыбнулся.
— Что толку маяться этими мыслями. Выпейте еще виски.
— Спасибо, пока больше не хочется.
Мистер Дэвидсон налил себе еще немного.
— Во всяком случае, наш черед придет после всех.
— Видимо, так, — сказал Дуайт. — Если все будет как сейчас, Кейптаун выйдет из строя немного раньше Сиднея, примерно в одно время с Монтевидео. И тогда в Африке и в Южной Америке ничего не останется. Из больших городов Мельбурн — самый южный в мире, так что мы будем почти последними. — Он с минуту подумал. — Возможно, немного дольше протянет большая часть Новой Зеландии и, конечно, Тасмания. Пожалуй, еще недели две-три. Не знаю, есть ли кто-нибудь в Антарктиде. Если есть, они, вероятно, проживут подольше.
— Но из больших городов Мельбурн будет последний?
— Сейчас похоже на то.
Помолчали.
— Что вы станете делать? — спросил наконец фермер. — Пойдете на своей лодке дальше?
— Я еще не решил, — медленно произнес Тауэрс. — Может быть, мне и не придется решать. Я подчиняюсь старшему по чину, капитану Шоу, он сейчас в Брисбене. Он едва ли оттуда двинется, потому что его корабль двинуться с места не может. Возможно, он передаст мне какой-нибудь приказ. Не знаю.
— А будь ваша воля, вы бы отсюда ушли?
— Я еще не решил, — повторил капитан. — Много ли на этом выиграешь? Почти сорок процентов моей команды нашли себе девушек в Мельбурне, а некоторые и женились. Допустим, я направлюсь в Хобарт. Женщин я не могу взять на борт, никаким другим способом им туда не добраться, а если бы и добрались, им негде там жить. Мне кажется, было бы жестоко на последние считанные дни разлучать такие пары, разве что от моряков это потребуется по долгу службы. — Он поднял голову, усмехнулся. — Подозреваю, что они бы все равно не послушались. Большинство скорее всего дезертирует.