Крысолов. На берегу
Шрифт:
— Что ж, общая картина мне ясна. Что и требовалось. — И, помедлив, прибавил: — Пора вам узнать, в чем тут суть.
Суть в розовых очках. Среди ученых есть такое направление, есть люди, которые полагают, что атмосферная радиоактивность может рассеяться, ослабеть очень быстро. Главный их довод: за минувшую зиму осадки в северном полушарии — дождь и снег — так сказать, промыли воздух.
Американец понимающе кивнул.
— По этой теории, — продолжал адмирал, — радиоактивные элементы станут выпадать из атмосферы в почву и в океан быстрее, чем мы предвидели. В этом случае материки северного полушария останутся на многие столетия непригодными
— Таков костяк этой теории, — чуть помолчав, продолжал адмирал. — Большинство ученых с нею не согласны и считают Йоргенсена наивным оптимистом. Из-за мнения большинства мы ничего не сообщали по радио и ни слова не просочилось в печать. Не годится пробуждать в людях напрасные надежды. Но, безусловно, надо исследовать, есть ли тут зерно истины.
— Понимаю, сэр, — сказал Дуайт. — Дело слишком важное. Это и есть главная цель нашего рейса?
Адмирал кивнул.
— Вот именно. Если Йоргенсен прав, при движении от экватора на север вы сперва обнаружите равномерную радиоактивность, но потом она станет ослабевать. Не скажу — сразу, но с какого-то места уменьшение радиации станет явным. Вот почему мы хотели бы, чтобы вы прошли в Тихом океане возможно дальше на север — к мысу Кодьяк и Датч-Харбор. Если Йоргенсен прав, радиоактивность там будет гораздо меньше. Как знать, может, даже она близка к нормальной. Тогда вам удастся выйти на мостик. — Опять короткое молчание. — Конечно, на берегу радиоактивность почвы будет еще очень высока. Но в море, возможно, даже сохранилась жизнь.
— А какая-нибудь проверка уже подтвердила эту теорию, сэр? — спросил Питер.
Адмирал покачал головой.
— Данных почти никаких нет. Командование военно-воздушных сил недавно высылало на разведку самолет. Вы об этом слышали?
— Нет, сэр.
— Так вот, послали бомбардировщик с полным грузом горючего. Он вылетел из Перта на север, достиг Китайского моря, примерно тридцатый градус северной широты, немного южнее Шанхая, и только потом повернул назад. Для ученых это недостаточно, но дальше лететь было нельзя, горючего не хватило бы. Полученные данные не слишком убедительны. Радиоактивность атмосферы все еще нарастает, не в крайней северной части маршрута нарастает медленнее. — Адмирал улыбнулся. — Как я понимаю, наши ученые мужи все еще спорят. Йоргенсен, разумеется, утверждает, что его теория победила. Что, если достичь пятидесятой или шестидесятой широты, падение радиоактивности обнаружится безусловно.
— Шестидесятая широта, — повторил Тауэрс. — Мы можем подойти довольно близко, в глубь залива Аляски. Надо будет только остерегаться льдов.
Еще некоторое время обсуждали технические подробности рейса. Решили взять на «Скорпион» защитные костюмы, чтобы, если радиация окажется не слишком сильна, один или двое подводников могли выйти на мостик, а в одном из аварийных люков устроить дезактивационный душ. В надстройке взять надувную резиновую лодку, к кормовому перископу прикрепят новую пеленгаторную антенну.
— Что ж, по нашей части все ясно, — сказал наконец адмирал. — Думаю, теперь пора посовещаться с учеными и с прочими, кого это касается. Я созову такое совещание на той неделе. А пока вы, капитан, повидайте коменданта порта или кого-нибудь из его подчиненных и договоритесь, чтобы на верфи проделали
— Думаю, это вполне возможно, сэр, — сказал Дуайт. — Работы не так уж много. Единственное, что нас еще может задержать, это корь.
Адмирал коротко засмеялся.
— На карту поставлена судьба человеческой жизни на Земле, а мы застреваем из-за детской болезни! Ладно, капитан. Я знаю, вы сделаете все, что только в ваших силах.
Выйдя от адмирала, Дуайт и Питер разделились. Дуайт пошел к коменданту порта, Питер — на Альберт-стрит разыскивать Джона Осборна. Он пересказал ученому все, что услышал в это утро.
— Знаю я рассуждения Йоргенсена, — нетерпеливо перебил Осборн. — Старик просто спятил. Смотрит на все сквозь розовые очки.
— По-вашему, тому, что обнаружили летчики — будто чем дальше на север, тем медленней нарастает радиация, — невелика цена?
— Я не-оспариваю их свидетельство. Не исключено, что эффект Йоргенсена существует. Вполне возможно. Но один только Йоргенсен воображает, будто от этого что-то изменится.
Питер поднялся.
— «Оставим споры мудрецам», — язвительно перефразировал он Хайяма. — Пойду покупать манежик для моей старшей незамужней дочери.
— Где вы думаете его купить?
— У Майерса.
Физик поднялся.
— Я пойду с вами. Хочу показать вам кое-что на Элизабет-стрит.
Он не сказал моряку, что именно хочет показать. Через центр города, где на улицах не было ни одной машины, они прошли в район трамвайного движения, свернули в проулок и вышли к городским конюшням. Джон Осборн достал из кармана ключ, отпер и распахнул двустворчатые-двери огромного строения.
Прежде здесь был гараж некоего торговца автомобилями. Вдоль стен рядами стояли затихшие машины, иные без номеров, все в пыли и в грязи, со спущенными обмякшими шинами. А посреди гаража стоит гоночная машина. Одноместная, ярко-красная. Очень маленькая машина, очень низкий корпус, обтекаемый капот скошен вперед, лобовое стекло совсем низко, чуть не у самой земли. Шины тугие, вся машина любовно, заботливо вымыта и отполирована; при свете, хлынувшем из дверей, она так и засверкала. И чувствовалась в ней убийственная скорость.
— Более милостивый! — вырвалось у Питера. — Это что такое?
— Это «феррари», — сказал Джон Осборн. — На ней за год до войны участвовал в гонках Доницетти. Он тогда выиграл главный приз в Сиракузах.
— Как она сюда попала?
— Ее купил и переправил морем Джонни Бауэлс. Но началась война, не до гонок, он так на ней и не ездил.
— А чья она теперь?
— Моя.
— Ваша?!
Ученый кивнул.
— Я всю жизнь обожал автомобильные гонки. Всегда мечтал стать гонщиком, но денег на это не было. А потом прослышал про этот «феррари». Бауэлс сгинул в Англии. Я пошел к его вдове и предложил за эту игрушку сотню фунтов. Конечно, она решила, что я спятил, но рада была продать машину.
Питер обошел вокруг маленького «феррари» с большущими колесами, осмотрел его со всех сторон.
— Согласен со вдовой. Что вы собираетесь с ним делать?
— Пока не знаю. Знаю только, что мне принадлежит, надо полагать, самая быстроходная машина на свете.
Это прозвучало заманчиво.
— Можно, я в ней посижу? — спросил моряк.
— Валяйте.
Питер втиснулся на узкое сиденье.
— Какую скорость на ней можно выжать?
— Толком не знаю. Уж наверно двести в час.