Крысолов. На берегу
Шрифт:
Питер больше ничего не мог ей разъяснить, и они поехали дальше, к большому магазину металлических изделий. Тут было очень мало посетителей и совсем мало продавцов. Холмсы оставили дочку в машине и прошли в отдел садовых инструментов, не сразу удалось разыскать продавца.
— Самоходные косилки? — переспросил он. — Они в соседнем зале, за аркой. Посмотрите, найдется ли для вас подходящая.
Они последовали его совету и выбрали маленькую, с захватом всего в двенадцать дюймов. Питер посмотрел на ярлык с ценой, подхватил косилку и направился к
— Я возьму эту, — сказал он.
— Вот и ладно, — был ответ. — Хорошая косилочка. — Продавец желчно усмехнулся. — Прослужит вам всю жизнь.
— Сорок семь фунтов и десять центов, — сказал Питер.
— По мне, платите хоть апельсиновой коркой. Мы сегодня закрываемся.
Моряк отошел к столу выписывать чек. Мэри осталась, заговорила с продавцом:
— А почему вы закрываетесь? Разве люди больше ничего не покупают?
Он фыркнул.
— Отчего же — и приходят, и покупают. Только продавать-то почти нечего. Но я не собираюсь тут торчать до последнего, и другие служащие тоже. Мы это вчера порешили на собрании, а потом и управляющему так сказали. Осталось-то всего ничего, две недели. Нынче вечером администрация эту лавочку прикроет.
Подошел Питер, подал продавцу чек.
— Ладненько, — сказал тот. — Вот только получать по нему будет некому. В конторе народу никого не останется. Пожалуй, выдам я вам расписку, а то на будущий год потянут вас в суд за неуплату…
Он нацарапал расписку и повернулся к другому покупателю.
Мэри передернуло.
— Пойдем отсюда, Питер, поедем домой. В городе мерзко и запах ужасный.
— А хочешь, где-нибудь пообедаем? — Питер подумал, что ей приятно будет побывать в ресторане или в клубе.
Мэри покачала головой.
— Лучше сейчас же поедем домой, там и пообедаем.
Молча поехали они прочь, в свой маленький, светлый при морс кий-городок. Дома, в их скромном жилище на горе к Мэри отчасти вернулось душевное равновесие: все здесь до мелочей знакомое, привычное, здесь чистота, которой она, хозяйка, так гордится, и заботливо ухоженный садик, и так славно смотреть на просторную, чистую бухту. Здесь ты в безопасности.
Пообедали, и, закурив сигарету, прежде чем приняться за мытье посуды, Мэри сказала:
— Знаешь, наверно, мне никогда больше не захочется в Мельбурн.
Питер улыбнулся:
— Начинает отдавать свинарником, да?
— Просто мерзость! — вспылила Мэри. — Все закрыто, и грязь, и вонь. Как будто уже настал конец света.
— До конца света, знаешь ли, уже недалеко, — заметил Питер.
Мэри ответила не сразу:
— Знаю. Ты все время об этом твердишь. — Она подняла глаза, встретила взгляд мужа. — Скоро это будет?
— Примерно через две недели. Это ведь не то что щелкнет выключатель — и все. Люди заболевают, но, конечно, не все в один день. Некоторые выдерживают дольше других.
— Но под конец погибнут все? — тихо спросила Мэри. — Это никого не минует?
Питер кивнул.
— Под конец — никого.
— А большая разница между людьми?
Он покачал головой.
— Толком не знаю. Наверно, через три недели всех свалит.
— Через три недели от сегодняшнего дня или после того, как заболеет самый первый?
— Я имею в виду — после первого случая. Но точно не знаю. — Питер помолчал. — Возможно, сперва заболевают в легкой форме и поправляются. Но дней через десять, через две недели заболеешь опять.
— Значит, нельзя ручаться, что мы с тобой заболеем в одно время? Или Дженнифер? Любой из нас может заболеть в любую минуту?
Питер кивнул.
— Так оно и есть. Приходит твой час и надо его встретить. В сущности, мы же всегда это знали, только не думали об этом, потому что молоды. Могло же случиться, что Дженнифер умерла бы раньше нас с тобой или я — раньше тебя. В общем, это не ново.
— Да, пожалуй. Только я надеюсь, что мы все умрем в один день.
Питер взял ее за руку.
— Очень может быть. Но… нам повезет. — Он поцеловал жену. — Давай вымоем посуду. — Взгляд его упал на новую покупку. — А потом можно скосить траву на лужайке.
— Трава совсем мокрая, — грустно сказала Мэри. — Косилка заржавеет.
— А мы ее просушим у камина в гостиной. Я не дам ей заржаветь, — пообещал Питер.
Дуайт Тауэрс провел субботу и воскресенье у Дэвидсонов, и оба дня с утра и дотемна работал — мастерил ограду. За тяжелым физическим трудом легчало на душе, на время отпускало неизменное напряжение, но Дуайт заметил — хозяин глубоко озабочен. Кто-то ему рассказал, как упорно организм кролика сопротивляется радиации. Сами по себе кролики не очень его волновали, в Харкауэе, хвала хозяину, они почти не водились; но если эти пушистые грызуны меньше всех подвержены лучевой, болезни, спрашивается — а как насчет рогатого скота? Что-то будет с его, Дэвидсона, стадом?
И как-то вечером он поделился с американцем своей тревогой.
— Раньше я про это не думал, — сказал он. — Я думал, мои быки и коровы помрут, когда и мы. Но получается, вроде они протянут дольше. А насколько дольше, ни у кого узнать не могу. Похоже, ученые этого не выяснили. Сейчас-то, понятно, я даю своим и сено, и силос, в наших горах в обычные годы давать корм надо до конца сентября — примерно полкипы сена в день каждой корове. Я по опыту знаю, иначе нельзя содержать скотину в лучшем виде. А если людей на ферме никого не останется, тогда как же? Ума не приложу.
— Ну, а если сарай, где у вас сено, оставить открытым и пускай кормятся, когда захотят?
— Я уж думал про это, но скотине самой прессованную кипу не растрепать. А растреплет, так тут же затопчет и загубит. — Дэвидсон помолчал. — Я все гадал да прикидывал, нельзя ли какую-нибудь механику приспособить с часами да с проволокой под электрическим током… Но как ни верти, а пришлось бы оставить месячный запас сена без крыши, на выгоне, под дождем. Не знаю, что и делать.
Он поднялся.