Крысоловка
Шрифт:
Ей нужна еда, она должна есть.
Голод вгрызался в нее, мешая тошноту и желание. Опустилась на колени. Но сначала пристроить куда-то бутылку, чтобы не опрокинуть. Все равно что излить воду жизни. Нащупала ножку стола, провела пальцами вверх. Столешница. Вот здесь. На две ладони от края. Поставить бутылку сюда. Безопасно.
Так вот каково это – не видеть, не ведать, слепота. Теперь это про меня. Слепая. Как много чудесного мне было дано прежде… Мысли роились в голове, навалилось отчаяние, и она, стоя на коленях, расплакалась.
Через
Поиски заняли какое-то время, но она все же нашла. Мягкая прохлада легла в ладонь, она стиснула еду. Привстала. Выпустила из зубов ткань, и подол соскользнул вниз. Посидела в полном изнеможении.
Нужно проделать дыру в упаковке. Добраться до содержимого. Жадно поднесла пакет ко рту, попыталась прокусить. Жидкая масса потекла по пальцам.
Втянула в себя с хлюпаньем, облизала пальцы, проглотила.
Манка.
При каждом сглатывании накатывала тошнота.
Манную кашу варила бабушка, когда Ингрид была совсем маленькой.
– Кушай, кашка нежная, вкусная, вырастешь сильной.
Бабушкина каша была на молоке. Теплая тарелка. Сахар, корица. Ингрид украдкой подсыпала себе хрусткого сахара. А в сочельник готовили рисовый пудинг. Мама обычно клала в пудинг белый миндаль и серебряную монетку. Десять эре.
– На удачу, девочки, понимаете? Та, кто найдет монетку, разбогатеет. А кто найдет миндаль… выйдет замуж!
Монетку всегда находила Ингрид.
Сестры боролись за миндаль. Маленькие они были. Замужество им казалось таким важным.
Досадно, что не успела посмотреть на часы, пока был открыт люк. Наверное, уже вечер. Вечер после долгого путешествия в ночь, путешествия длиной в целый день. А дальше… Дальше – непроглядная ночь. Долгое, унылое путешествие через ночь к столь же безрадостному утру.
Роза
Четыре сорок пять утра, вторник, она сдалась. Ни малейшего шанса успеть вычитать рукопись к следующему дню. В ней закипало бешенство. Да кто такой этот Оскар Свеидеен, чтобы так на нее давить?! Позвонит ему, выскажет все. Он должен дать ей как минимум еще один день. Это не обсуждается. Иначе придется ему искать кого-то, кто возьмется доделывать работу.
Где мобильник? Вспомнила. Она же сама его выключила. Поискала. Нашла телефон на диване, прятался под подушками. Главное – перехватить Оскара Свендсена прежде, чем он уйдет с работы. В свой пресный домашний рай.
Ввела пин-код. Не успела набрать номер Оскара Свендсена, как мобильник запищал. Получено несколько сообщений. А вдруг среди них весточка от Томаса? Зря она вчера отключила телефон.
Набрала 222 и стала слушать механический женский ГОЛОС:
– Получено вчера в 11.05.
Нет, не Томас.
Парень из «Теле-2».
«Здравствуйте, это Йоаким из Теле-2. Слышал, вы решили взять тайм-аут до конца недели. Полагаю, мы договоримся. Хо-хо! Вижу, у вас сегодня еще и день рождения! Мои наиогромнейшие поздравления. В качестве подарка предлагаю вам несколько дополнительных бонусов. Позвоните мне по этому номеру, и мы обсудим детали».
Йоаким из «Теле-2». Про него она забыла. Большинство сообщений от него.
Удалила.
Вечером в понедельник, в 21.18, звонил Титус. Она оказалась не готова услышать его слабый и прерывистый голос, звучащий прямо в ухо. Если бы он не назвал имя, ни за что бы не узнала. «Привет, это Титус. Перезвони, пожалуйста». Сиплый, дрожащий голос старца. Прикрыла глаза, пытаясь оправиться от шока.
В 22.02 он перезвонил. Оставленное им сообщение удалось разобрать с величайшим трудом. «Это Титус. Прости… что беспокою тебя. Ингрид… не заходила? Я должен знать. Перезвони мне, пожалуйста. Ты можешь… позвонить в любое время… я жду».
Болен. Похоже, дела его неважнецкие. В трубке слышались звон и лязг, больничные звуки. Руки сделались влажными, мобильник она удерживала с трудом. Губы задергались, будто в спазме. Прижала указательный палец к губам, удерживая кривящийся рот.
Следующее сообщение пришло во вторник утром, в десять. От Йенни.
«Привет-привет. Давно не виделись. Надеюсь, у тебя все в порядке. Хочу спросить кое о чем. Насчет отца. Он… он очень тяжело болен… вообще-то. Даже не знаю, как называется болезнь… – Йенни замолчала, Роза услышала, как девушка сглатывает, откашливается. – Ну да. Кхм. Как я уже сказала, я понимаю твои чувства и все такое… но, наверное, тебе нужно вроде как встретиться с ним. Хоть на несколько минут, долго он не сможет говорить… Но так он хоть чему-то порадуется… и, может быть, ну… поживет подольше. Пожалуйста, перезвони мне».
На воздух. Мобильник в карман – и вперед. Вниз по дорожке, к берегу. Совсем скоро фиалки сойдут и расцветут подснежники. А потом ландыши. Затем пойдет земляника, соберет с литр, устроит себе праздник. Теперь земляника, похоже, никого не интересует. А после земляники настанет время чудной дикой малины. Здесь все вокруг – ее владения.
Мимо с лязгом пронесся велосипедист, она еле успела отскочить. Желтый каменный дом, первый слева от леса, выставлен на продажу. Окна темнеют пустотой, на одном из балконов табличка «Продается». Здесь жила пожилая пара с таксой. Интересно, куда они подевались? Акеле та собачка нравилась. При встрече они дружелюбно обнюхивали друг дружку.