Крысы появляются ночью
Шрифт:
— Он хочет с вами поговорить…
— Ну вот видите!..
Гартман открыл дверь кабинета.
— Здравствуйте, мой дорогой! — Арендт вышел из-за стола и двинулся ему навстречу. — Надеюсь, что сегодня вы не сообщите мне каких-нибудь неприятностей?
— Нет. Я зашел сказать вам, что Паули снова свободен.
— Вы освободили его?
— Не мы, а суд. Он рассмотрел его дело.
— Когда состоялся суд?
— Сегодня. А сейчас Паули на пути в Западный Берлин.
— Откровенно говоря, — покачал головой профессор, — я не рассчитывал на такой мягкий приговор.
Гартман пожал плечами.
— Нам же часто приходится задерживать вот таких неустойчивых, введенных в заблуждение людей, которые без зазрения совести используются западными органами разведки. Паули — мелкая сошка. Он ничего не знает. Это было его первое задание, и он сразу же попался. Что же, мы должны его сажать в тюрьму?.. Паули всего-навсего жертва грязных махинаций.
— И что теперь с ним будет? — спросил Арендт.
— Настоящие неприятности у него появятся только теперь. Си-Ай-Си и Ведомство по охране конституции очень быстро обнаружат, что он вернулся…
— Почему же вы не попытались избавить его от них? Разве он не мог остаться у нас?
— Мы ничего не могли сделать. Ему объяснили, что он может обратиться к нашим властям с просьбой о предоставлении ему убежища. Он не решился воспользоваться этим предложением. Захотел уехать к жене и наладить свои семейные отношения. Если у него хватит благоразумия, он постарается как можно быстрее покинуть Западный Берлин и самолетом вылететь в Ганновер.
— Надо надеяться, что он так и сделает.
Гартман как будто сомневался в этом.
— Паули произвел на меня впечатление человека, сбитого с толку. Неожиданное освобождение подействовало на него, как тяжелый шок, так же как перед этим его неожиданный арест. Мысленно он уже считал себя приговоренным. И согласился бы с любым наказанием. Для него это было бы искуплением вины, отпущением всех грехов. Так бывает со слабохарактерными людьми. У них не хватает духу искупить свою вину самим и вовремя. Они ждут, чтобы их заставили это сделать.
— Может быть, — согласился Арендт.
— Вы знаете, что заявил мне Паули наедине? Что второй раз он приехал сюда с намерением предупредить вас.
— Это могло быть так? — спросил профессор.
— Да. Не исключено. Паули — человек впечатлительный, с неровным характером. Скачки в его настроении могут быть самые неожиданные. Такие люди нередко из одного только страха становятся смелыми.
Арендт молча прошелся по комнате и остановился перед Гартманом.
— Вы не могли бы известить меня, когда Паули начнет ходатайствовать о переходе в ГДР? Я бы охотно помог ему и его жене. Они могли бы временно пожить в моем доме. Места хватит. Ведь мы с его отцом…
— Хорошо. Я извещу вас.
Арендт пожал руку Гартману.
— Благодарю вас за все, что вы сделали…
— Не стоит. Мы выполняем свой долг… Кстати, господин профессор, у вас замечательная секретарша. Мне чуть было не пришлось пробиваться к вам с боем.
— Мне хотелось таким способом оградить себя от нежелательных посетителей. Дело с Паули очень подействовало на меня.
— Вы поступили очень благоразумно. Не. исключено, что к вам попытаются заслать других людей. Я знаю Батлера. Он так быстро не сдается. А Адамс тем более.
— О ком вы говорите? — спросил Арендт.
— Эти фамилии вам ни о чем не говорят. И слава богу. Прошу вас, господин профессор, будьте в дальнейшем осторожнее и сразу вызывайте меня, если потребуется. Вот мой номер. Всего хорошего.
Сид медленно снял ногу с педали сцепления и повернул машину к Бранденбургским воротам. Он готов был кричать от радости. Его выпустили, он снова свободен!..
Подъехав к границе секторов, он остановился. На контрольно-пропускном пункте проверили все его документы.
— В порядке, — заключил таможенник.
Сид отъехал. Он не обратил никакого внимания на человека в светлой форменной одежде, — отметив номер его машины, тот сопоставил его с другим, ранее записанным в блокноте, после чего быстро сел в стоящий неподалеку «фольксваген».
…На перекрестке Сид привычно присоединился к длинной веренице автомобилей.
Он думал о том, что его ожидает. Ему предстояло объяснение с Дорис. А где-то здесь его подстерегали Адамс, Батлер, Перси, Мюллер, Джим. Что ему теперь делать? Денег у него немного. Взять на последние марки билет на Ганновер? А если ему действительно удастся уговорить Дорис вернуться к нему?
Сид открыл дверь своей квартиры. Навстречу ему пахнуло застоявшимся воздухом непроветриваемого помещения. Он почувствовал себя смертельно усталым и совершенно одиноким. Вспомнил, что в шкафу оставался коньяк, и жадно набросился на него.
«Я мог бы позвонить Дорис, а можно просто взять и поехать в Брауншвейг. Никто не может помешать мне в этом. Из-под стражи меня освободили, а о том, что я уже вернулся, еще никто не знает. Жить без Дорис я не могу».
Он медленно наполнил до краев бокал и выпил. Мысли заволокло вязким туманом.
С трудом поднявшись из-за стола, Сид включил радиоприемник. Монотонный голос диктора сообщал об уровне воды в реках.
— Идиотство! — проворчал Сид и попытался поймать другую станцию. В комнату ворвались рубленые синкопы, запричитала труба, приглушенная сурдиной.
Сид завалился в кресло и долго, не мигая, рассматривал черный телефонный аппарат, примостившийся у края письменного стола.
«Жалкий трус! Надо ведь позвонить Дорис, а я сижу и лакаю коньяк».
У двери отрывисто продребезжал звонок.