Ксанкина бригантинка
Шрифт:
— Да ты не бойся, никто, кроме меня, об этом не знает, — успокоил Атнер, не понимая истинной причины расстройства друга. — Ну чего ты?
Валерка встрепенулся.
— А? Что? Да я верю. Только ты никому…
В этот вечер Валерка долго не мог уснуть. Только закроет глаза, как появляется пьяная, вся в синяках физиономия отца.
«А-а-а, Л-лука — Длинная Рука!» — хрипло басит он и снимает с себя толстый, широкий, в ладонь, флотский ремень.
Валерка перевернется на другой бок, ему грезится хоровод на школьном
Валерка не выдержал всего этого, соскочил и, не одеваясь, выбежал в коридор. Дежурная няня хотела его остановить, но он вылетел во двор. И только здесь, на ветру, стал приходить в себя. Нянечка нашла его и ласково, по-матерински погладив по голове, увела в палату. Намерзшийся, продрогший, Валерка наконец уснул.
Утро в понедельник было хмурым и ветреным, из палаты не хотелось выходить. А тут раздался звук горна, и все закричали:
— На линейку! На линейку!
Атнер, многозначительно подняв руку, заметил:
— Что-то случилось. Линейки давно не было.
Ванько с ужасом посмотрел на Валерку: мол, из-за него зовут на линейку.
— Ребята, может, ему лучше уйти? — тихо спросил он товарищей, обступивших Валерку.
Но решить ничего не успели: вошла Валентина Андреевна и, весело поздоровавшись, начала торопить на линейку.
— Валентина Андреевна, а зачем на линейку? — спросил Атнер, загораживая собою Валерку.
— Ничего страшного! — догадываясь, почему ребята так встревожены, ответила она. — Собирайтесь, живо! Я с вами пойду.
«Пусть, что хотят, то и делают! — решился Валерка. — Правды я все равно этой Евке не скажу».
Главной на линейке Валерке почему-то представлялась именно Евгения Карповна. А ее-то там и совсем не оказалось. На трибуне, под флагом стоял директор и какой-то незнакомый человек. Валерке он показался милиционером. Ноги у Валерки обмякли, и он подумал, что сейчас упадет. Атнер толкнул его в бок и настороженно предупредил:
— Пожарник!
«Этого еще не хватало, — подумалось Валерке. — Теперь обвинят в поджоге…»
Ветер все усиливался, ребята начинали мерзнуть.
Потому директор, обойдя все обычные церемонии отдачи рапорта старшей пионервожатой, громко заговорил:
— Ребята, у нас в гостях начальник районного управления пожарной охраны. Предоставляю ему слово. — И Сергей Георгиевич уступил середину трибуны гостю.
Валерку начинало знобить и лихорадить, словно только что окунулся в студеную воду.
Начальник пожарников разгладил свои огромные черные усы, по краям рыжие, то ли от табака, то ли от пожара, и заговорил как-то очень просто, по-дружески:
— Ребята! Когда я был таким, как вы, я, конечно, как и все, мечтал о подвиге. Но подвига мне совершить так и не удалось. Революция
Веселый смех прошел по строю.
— А вы чего смеетесь? — Хитро улыбаясь, пожарник опять потрогал свой ус. — Я бы мог самому главному буржую залепить блямбу в лоб, и войне конец!
Опять смех, теперь уже более веселый и непринужденный.
— А что? — спросил усач. — Очень просто…
Директор, к удовольствию ребят, тоже весело улыбался.
— Ну, уж один раз не повезло, так не повезло и до конца, — пожарник беспомощно развел руками. — Даже в Отечественную войну мне не пришлось уничтожить ни одного фашиста. Всю войну простоял на каланче, смотрел, чтобы где не загорелось. А жил я тогда за Уралом. У фашистов туда долететь была кишка тонка. Они даже не бомбили, не то что пожар устроить. Так и остался вот с одной медалькой, — и показал на желтую медаль на груди.
Ребята опять засмеялись весело и дружно. А когда утихли, начальник пожарного управления заговорил громче и как-то торжественней:
— А у вас мы обнаружили человека, который в четырнадцать лет совершил подвиг и по решению районного исполнительного комитета награждается за героизм, проявленный при тушении пожара.
Ребята возбужденно задвигались, зашептались, стараясь угадать, о ком идет речь.
— Выйди, пожалуйста, сюда, товарищ Рыбаков Валерий, ученик шестого класса.
Валерка несколько мгновений стоял словно окаменевший и наконец подошел к трибуне. Начальник сошел с трибуны и подал Валерке транзисторный приемник.
Спустился с трибуны и директор. Он поздравил Валерку и тихо сказал:
— Ты уж извини, что сначала подумали о тебе худо.
Валерка смотрел на него виновато и благодарно, а сам думал: «Вот ведь он какой. Всех выслушивал, а делал по-своему. Видно, сам все проверил». И только теперь вспомнилось, что директор вчера ходил вокруг общежития девочек, по тому месту, где прошел тогда Валерка.
Под барабанную дробь и звуки горна Валерка героем вернулся в строй.
Все, казалось бы, хорошо уладилось, а Валерка не был спокойным. На душе остался какой-то тяжелый, мутный осадок.
Возвращаясь в строй с наградой, Валерка тревожился, не обидится ли на него Ксанка. Ведь если узнали о пожаре всю правду, то, наверное, влетело ей за простыню.
Но во время завтрака Ксанка сама подбежала к нему, искренне поздравила и шепнула:
— А ты не хотел признаваться!
И даже Евгения Карповна подошла и безобидно упрекнула:
— Чего ж сразу не признался? Вас не узнаешь, где вы совершаете преступление, а где подвиг!
Все уладилось лучше, чем можно было ожидать. И все же на душе у Валерки было как-то нехорошо. Все еще не верилось, что его никто больше не считает воришкой.