Ксенос и фобос
Шрифт:
А ведь собаки-то, выходит, лаяли не во сне. Это не сон, нет. Это гораздо хуже сна.
– Держать крепче!- скомандовал кто-то рядом. Потом хлопнул негромко выстрел, второй, и тут же собачий визг, и сразу обвалилась тишина, нарушаемая только дыханием тех, кто держал руки.
– Он очнулся!
– Виктор Сергеевич!- луч фонаря убрали чуть в сторону, и над Виктором замаячило чье-то лицо белым пятном на фоне закопченного потолка.- Вы слышите меня? Виктор Сергеевич!
– Ну,- с трудом откликнулся он, прикидывая, что можно сделать.
– Мы из
– Из какого еще управления?- он говорил негромко, стараясь усыпить, убаюкать, успокоить противника. Да и не мог он громко говорить - свистело и хрипело в груди от любого движения.
Разговаривает? Это хорошо. Будем, будем говорить о чем угодно. Говорить и готовиться. Вот только слишком много их. Больше трех, чувствуется. А он ослаб от этой гадской и такой несвоевременной болезни. На драку, на серьезную драку, на рукопашный бой его просто не хватит. Только если расслабить, успокоить разговором, а потом - плавно и незаметно руку в карман. А в кармане - наградной.
Служебный тяжелый "стечкин" он сдал сразу после той страшной провальной операции на Кислотном. И больше не получал его, потому что сразу оказался за штатом. Его дело изучалось в отделе собственной безопасности. Его самого не раз вызывали для "разъяснений", как они говорили. А вот наградной ПСМ с маленькой блестящей табличкой на рукоятке остался с ним. Его Виктор получил на другой работе и хранил дома.
А ведь нет, пожалуй. В карман руку сунуть просто не дадут. Держат крепко, хорошо так держат, умело, профессионально. А кто-то - значит, их точно больше трех!- так же умело уже охлопал всего, расстегнул куртку, проверил карманы, достал из застегнутого на молнию внутреннего служебное удостоверение, вытащил из бокового пистолет:
– Вот, товарищ капитан, пукалка у него какая...
– Скажи спасибо, боец, что он нас первым не засек. А то бы из этой пукалки, с двадцати пяти метров, ничего у тебя не спрашивая... Даже в этой темноте. Он - спец. Ну-ка, взяли его! Взяли, давай, взяли и понесли. Быстро, быстро все по машинам!
Вчетвером подняли Виктора. Растянули за руки, за ноги. Понесли быстро в темноте ночного перехода. Еще двое, похоже, подсвечивали фонариками под ноги, чтобы не упасть, не уронить случайно ценный груз.
У Виктора внезапно резко закружилась голова, и он закрыл глаза, на ходу снова проваливаясь в холодный тревожный кошмар, в котором была постоянная опасность и невыносимая болезненная потная слабость, не позволяющая от этой опасности уйти.
Глава 7
Лето и осень 1989 года стали для Молотовской области "Годом НЛО". За несколько недель до прогремевшей на всю страну экспедиции "Молебка-89" произошел еще один контакт, значимость которого до сих пор в полной мере не оценена и не проанализирована, не смотря на профессиональную работу журналистки Влады Дрожак, освещавшего в прессе этот инцидент.
С 14 по 21 июля пионерский лагерь "Солнечный" у деревни Новая был буквально оккупирован большими и маленькими человекоподобными существами. Видели их преимущественно дети. Когда один из школьников начал бросать в пришельцев кусками асфальта, один из них дал предупредительный выстрел из оружия, напоминающего расческу, загорелась трава... Свидетелей этого инцидента много.
Сообщение в Интернете
– Ты сам-то это читал?- министр с какой-то непонятной неприязнью, как в жабу, потыкал пальцем в пухлую бордовую папку с золотыми тиснеными буквами.
Вот за такое его многие и не любили. Ко всем и всегда - на "ты", вроде по-товарищески, но к нему самому обращаться надо было всегда по всей форме и с превеликим уважением.
– Не только читал, товарищ генерал-лейтенант. Но и подписывал эти рекомендации,- худой и седой полковник стоял, слегка склонив голову.
– Рекомендации... Бред какой-то. Подумать только, мой начальник моей, блин, собственной безопасности мне, своему министру, рекомендации дает... И куда я эти рекомендации засуну? Кому покажу? Премьеру?
– ткнул министр большим пальцем себе за спину.- Ладно, садись. Полчаса у меня есть на эту твою... На этот вот бред,- он снова ткнул пальцем в папку.
При всей своей внешней грубости был министр умен и хитер. Дураки в это кресло попадали крайне редко, как правило, на волне очередных революционных подвижек. Но как попадали, так и вылетали быстро и с шумом. Этот же был кадровым, с морщинистым лицом старого участкового из дальнего башкирского села. Такого из кресла не вытряхнешь. Он сам - кого угодно.
– Полчаса много, товарищ генерал-лейтенант. Данные проверенные, отфильтрованные. Требуется административное, я бы даже сказал - политическое решение.
– Данные? Это вот те рассказики-жутики ты данными называешь? Фантастику эту? Кинга начитались твои аналитики?
– Никак нет. Данные - это когда нашего писателя рассказиков-жутиков, майора-аналитика из министерства, запирают втихую, ничего не сообщая нам. Данные - это когда разбирают на части посланную по жалобам комиссию, и ее руководителя, моего, кстати, преемника возможного, тоже прячут. Они, люди наши, оказывается, наркокурьеры и наркодилеры оба двое. А капитанов-оперативников с почетом возвращают в Москву. Только вот материалы все - у майоров были. Хорошо еще, хоть те рассказы мы получали вовремя.
– И что? Во что я должен поверить на основании этих рассказов? Во врачей-убийц, в инопланетян или же в поголовную коррупцию областной милиции? В необходимость, мать вашу, силового решения? Ты не молчи, ты доказывай, доказывай. Обосновывай, так сказать... Факты давай. Коротко, выжимкой.
И так угрюмый на вид полковник посмурнел лицом еще больше, потер лысую густо загорелую нездешним загаром голову:
– Товарищ генерал-лейтенант, а тех фактов мало разве? За месяц - в десять раз превышен общереспубликанский уровень по пропажам людей. Статистику чистят и показывают вдвое, а то и в пять раз меньше.