Ксенос и фобос
Шрифт:
А Кудряшов при расставании обещал заезжать.
...
– Уроды они, уроды, точно... Нельзя же над детьми так издеваться. Ни родителей, ни жизни настоящей. Вечный пионерлагерь какой-то получается. А что зимой? Куда они будут ходить купаться? Чем заниматься? Нет, я так не могу - сидеть тут и тупо дожидаться невесть чего.
– А что ты можешь предложить? Вернее, не можешь, а что хотела бы?
– У-у-у... Хотела бы. Я хотела бы, чтобы все вернулось. Чтобы родители были с детьми. Чтобы дети - с родителями. Чтобы жили нормальной жизнью. Чтобы не было этого вашего повседневного идиотизма...
– Стоп,- поднял ладонь Кудряшов.- Стоп. Подожди.
Он снял мягкое камуфляжное кепи, пригладил волосы, почесал напоказ, для смеха,
– Вер, ну, ты можешь без нервов как-нибудь?
– Не могу! Вон, ты только посмотри на них! Это же дети... Они в чем и перед кем виноваты? Какое тут - без нервов!
– А ты все же попробуй, попробуй. Как аналитик, скажем.
– Как ты, что ли?- улыбнулась Вера.
– Ну, предположим, как я. Расскажи мне такую вот историю. Вот про идиотизм про этот, о чем сказала только что. У нас здесь, может, просто глаз замылился уже на этом ожидании невесть чего и невесть когда, и на всей этой чрезвычайщине. А ты у нас все-таки со стороны пришла, человек новый. Может, попробуешь, расскажешь? А я подумаю, что можно сделать.
***
Жили-были рыбки. Маленькие и побольше. С хвостом, длинным и прозрачным, как вуаль, и почти без хвоста. Наподобие маленьких цветных колобков, весело катающихся под водой, и похожие на плавающие иголки. Жили они в море-океане, где для них не было границ и не было преград. Вернее, преград было всего две: сверху, откуда лился свет, было место, где нельзя было плавать и дышать. А снизу, где было темно и холодно, было твердое, в котором тоже нельзя было плавать и дышать. И все. А остального мира было столько, что ни одна рыбка никогда не могла его оплыть и осмотреть весь. Не могла вовсе не потому что запрещено было, а потому что сил не хватило бы. А запретов и преград для этого не было.
А потом пришел человек, зачерпнул глубоко и унес с собой огромный аквариум воды, песка, камней, водорослей и рыбок, которые там, в этом месте, жили. Аквариум поставили в большом зоомагазине, и он стал достопримечательностью городка, в котором жил тот человек.
Каждый день прибегали дети и смотрели сквозь толстое стекло, как лениво плавают по кругу красивые рыбки, а по стеклу медленно переползают улитки, оставляя за собой полоску чистоты. Когда рыбок кормили, они все сразу начинали толпиться вокруг того места, куда сыпали корм, вырывать крошки друг у друга, хватать жадно, а потом, наевшись, плавно помахивали плавничками, уставившись круглыми глазами в стекло, за которым им все равно ничего не было видно.
Многие захотели и себе аквариум, дома, чтобы смотреть на красивых рыбок в любое время. Родители покупали аквариум, наливали в него воду, строили подводные гроты, раскладывали красивые камушки и ракушки, а потом они приходили вместе в магазин и показывали - вон ту, и еще эту, и те две.
Хозяин магазина брал марлевый сачок и вылавливал рыбок, в сторону которых ткнул детский пальчик, выкладывая их в специальный пакетик с водой.
Оставшиеся некоторое время метались по аквариуму, тычась в прозрачную твердую преграду, потом успокаивались и вели друг с другом неспешные беседы о том, что могло случиться с пропавшими соседями. Они пытались понять правила, признаки, по которым, то одну, то другую рыбку уносило куда-то, и она больше не появлялась. Каждый день, который для рыбок был, как для нас месяц, количество их уменьшалось и уменьшалось. Самые умные старались держаться углов аквариума и не выделяться своей активностью. Они решили, что именно активность и даже агрессивность - вот то, из-за чего пропадают соседи и товарищи. Они не думали, а что будет, если все станут спокойными, флегматичными, правильными, начнут держаться углов и темных мест...
Неужели тогда остановятся эти странные пропажи? Не станут их вылавливать марлевым сачком? И может быть - а почему бы и нет, кстати - их всех вернут в бескрайний море-океан? Главное - правильно себя вести?
***
Кудряшов читал и морщился.
– Что, не нравится?
– Да, понимаешь...,- он еще раз пробежался глазами по странице.- Вроде, все у тебя правильно написано. Вот эти вот, "умные", это вроде как мы здесь - все время гадаем, анализируем, пытаемся понять, по какому принципу уносит у нас соседей... Но это же не идиотизм, если по отношению к аквариумным рыбкам? А? Они же все равно ничего не могут сделать? Или ты себе как-то представляешь революцию, что ли? Как они все вместе побеждают людей и потом, бодро шлепая плавниками и распевая революционные песни, отправляются в дальний путь к морю-океану? И пошли они до городу Парижу...
– Пешком!- рассмеялась Вера.- Все-таки ты писатель. Ишь, как образы из тебя прут... Вот взял бы и написал бы сказочку.
– Я писал,- серьезно кивнул Виктор.- И ты даже читала некоторые. Но это было раньше, когда не было практически никакой информации. Вот я ее и домысливал, додумывал, выдумывал и экстраполировал.
– Ну-ну... Они завсегда своим образованием хвалятся... Ну, хорошо. Не магазин и не аквариум. А просто кусок океана объявили запретной зоной, чтобы ни туда, ни оттуда нельзя было. И из этого куска океана кто-то или что-то раз за разом хватает рыбин, жарит, солит, поедает со вкусом. А оставшиеся суматошно носятся, стараясь не выплыть за объявленные границы, спорят, кого следующим съедят... Это не идиотизм?
– А рыбы - они и есть самые тупые. У них мозгов мало.
– Вить! Не в рыбах же дело. Чего ты смеешься? Вот, скажи, зараза есть в городе?
– Уверен - нет никакой заразы. Иначе все бы заболели давно.
– А тогда в чем смысл запретной зоны?
Они сидели на невысоком бетонном крылечке с задней стороны школы. Там, где одна дверь, с самого края, вела коротким коридором в высокий и узкий спортзал - только-только на волейбольную площадку место. А с другого угла, поднявшись на три ступеньки, упираешься в крашеную белой масляной краской дверь столовой. Детей водили кормиться изнутри, из вестибюля первого этажа, в главные двери. А здесь был вход на кухню. Недавно привезли продукты, и оказавшиеся совершенно случайно рядом Кудряшов и два его бойца помогали таскать картошку и макароны в подсобку. Перетаскали, мужиков усадили перекусить и попить горячего чая, а Виктор с Верой, чье дежурство на кухне было сегодня, вышли покурить. Тут было тепло, от ветра защищала стена, исписанная разноцветными надписями, прославлявшими выпускников разных годов. Тут было тихо, потому что дети бегали и играли с визгом и шумом в спортгородке, это как раз с противоположной стороны, и на площадке перед школой.
Два окурка синхронно полетели в черное жерло старинной чугунной урны, когда-то выкрашенной бронзовой краской, но теперь щеголяющей ржавчиной именно что "под старину".
– Вот и я не вижу смысла в этой "эапретке". Я бы еще такую сказку написал, про дракона. Он тут где-то живет будто бы. И все, что "под ним" - это вроде бы его собственность. В том числе и местные люди, и дома, и промышленность - всё. Он не потерпит, если кто-то попытается эту его собственность отнять или утаить. Вот потому со всех краев страны и собирали наших, и присылали сюда. Потому что нельзя. Потому что иначе дракон рассвирепеет. И что там будет, если дракон озлится - никто не знает.
– Драконы питаются невинными принцессами?
– Ну, не только принцессами, если верить книгам. А у нас и не совсем невинными. А не понять какими. А может, дракон - это такой огромный компьютер? И просто программу выполняет? В общем, ничего-то мы не знаем. Ни-че-го...,- пригорюнился он.
Вера протянула руку и потрепала Виктора по затылку. Ласково, медленно. Он прикрыл глаза, чуть откинувшись на эту теплую и нежную руку.
– Ишь, котяра какой... Нравится? А ты женат, Кудряшов?