Кто бы мог подумать? А если это любовь, то…
Шрифт:
Но разве русских этим испугаешь? Их, кстати, оказалось абсолютное большинство среди экскурсантов. Земляки быстренько скучковались вокруг одной женщины, которая без проблем перевела на русский сказанное местным инструктором, а потом внимательно выслушала пару, которая уже каталась на подобном аттракционе. И всё стало понятно. Рычаг на себя – тормозишь, отпускаешь – катишься быстрее. Повороты как на лыжах – наклоном тела. А для усиления торможения и плавности поворотов сидящий впереди помогает ногами. Да ничего сложного! Смущала только длина трассы – 7 километров. Как-то было сложно представить себе, как это будет выглядеть на практике. Где-то посередине ожидалась остановка, там можно будет перекусить в местной харчевне и сходить в туалет.
Юлька предполагала, что Николь, как знаток местных
К внушительных размеров деревянной избушке Юлька с Николь выскочили не из последних. Николь вылезла из саней, всем своим видом показывая, как она испугалась. Она, действительно, что-то там верещала по-своему сзади, но Юльке было не до неё. Вот сядет после перерыва впереди и будет тогда управлять, как захочет сама, а пока изволь «наслаждаться» ездой по-русски!
В избе было тепло и просторно. Двумя рядами стояли грубо сколоченные деревянные столы. Юлька направилась прямиком к почти заполненному соотечественниками первому столу, откуда приветливо махали руками Сергей и Инга, занявшие ей место рядом с собой. К Юльке тут же мухой подлетел официант с двумя дымящимися сосисками-гриль, горкой картошки фри на одноразовой тарелке и кружкой горячего глинтвейна.
Ах, как это было вкусно! Такие вкусные сосиски они с Леной ели только один раз. Это когда в Австрии поехали на вечернюю экскурсию в альпийском стиле. Сначала их погрузили по 6 человек в сани, запряжённые лошадками, и они долго-долго ехали по ночному полю, потом по лесу, а потом дорога пошла в гору вдоль ручья. Так было красиво наблюдать, как змейка обоза с горящими по бокам саней факелами ползёт вверх и теряется за деревьями в ночном лесу. А на поляне их уже ждал
огромный костёр, музыканты в национальных костюмах, гора сырых сосисок и специально заготовленные прутики, на которых каждый сам себе поджаривал на огне костра сосиски. Кожица их лопалась от жара. Жир вытекал и с шипением капал в костёр. А сосиски съёживались, принимая причудливые формы, на них проступали пятна загара, и тогда они отправлялись в рот. Запивалась эта вкуснятина крепким чаем из альпийских трав. И хотя спиртного не было ни капли, всё равно было весело!
А уж сейчас, после быстрой езды на санях да кружки глинтвейна (пусть и всего 7о, но всё же алкоголь!), русским было весело и подавно. Иностранцы, уместившиеся на половине второго стола, были более сдержанны. Юлька искоса поглядывала на Николь, которая темпераментно что-то рассказывала своим друзьям. По тому, как они бросали взгляды на Юльку, она поняла, что говорят французы о ней. «Жалуется, наверно», – подумала Юлька. Ну, и пофиг! Ей было так хорошо, что она улыбнулась французской троице и даже подмигнула. Французы в первый момент опешили, а потом заулыбались в ответ. Великое дело улыбка! Один раз улыбнулся и – мир, дружба, жвачка!
Вторая часть санного пути была короче первой. Юлька с Николь просвистели её с ветерком одними из первых. Даже жалко было, что всё быстро закончилось. Николь отказалась садиться за руль и даже сложила руки в молитвенной просьбе остаться сзади. Пришлось опять рулить Юльке, а той было жалко свои зимние сапоги, подошва которых ещё «дымилась» от предыдущего спуска. В конце концов, второй пары сапог у Юльки не было, и она держала ноги впереди только для подстраховки. Так что катили они о-го-го с какой скоростью! Эх, жалко, не догадалась Юлька включить шагомер. Он бы и пройденный маршрут построил, и максимальную скорость зафиксировал.
Николь опять что-то верещала сзади, но тон показался Юльке уже не испуганным, а восторженным. И правильно показалось. Когда они вылезли из саней, Николь запрыгала от восторга и даже полезла обниматься. Сколько процентов восторга относилось к самой езде, а сколько к тому, что она осталась жива после неё, понять было не возможно. Но Николь схватила Юльку за руку и потащила к своим друзьям. Так что за столом, где проходила дегустация, Юлька оказалась среди иностранцев. Серёжа, правда, всё равно к ней протиснулся, попросив сдвинуться соседей на два места для себя и дочки.
Хозяин поприветствовал гостей на их родных языках. Так выяснилось, что в их группе были: французы, поляки, немцы, чехи и русские. Потом рассказал о различиях в производстве сидра2, бренди3, кальвадоса4 и о-де-ви5 в домашних условиях в общем смысле и на своей ферме в частности. А потом началась дегустация. Напитки выносились и ставились на стол на подносах, плотно уставленных малепу-у-сенькими стопочками, размером с напёрсток. Сначала сидр из разных сортов яблок. Потом сидр из груш. Затем сидр из смеси яблок и груш. Из айвы. Из сливы. Из винограда. Из малины. Из персика. Из рябины. Из имбиря. Из орехов. Из бузины. Из еловых шишек. Из сосновой хвои.
Каким образом и когда они добрались до дегустации остальных напитков, Юлька не заметила. Было просто хмельно, хорошо, жарко. Жару добавлял и Сергей, плотно прижавший своё бедро к Юльке и, уже, не стесняясь дочери, не выпускавший её ладонь из своей руки. «Ох, быть беде!», – скулила Юлькина совесть, но ничего поделать не могла. Вырваться из тесного круга сидящих было не реально.
Где-то в районе дегустации между кальвадосом и о-де-ви, русские, наконец дорвавшиеся до настоящих напитков, а не этой «детской газировки», начали петь. Ну, не может русская душа без песни, когда так хорошо! Французы и чехи, уже в доску свои, вовсю подтягивали, старательно выговаривая русские слова «Катюши», «Подмосковных вечеров», «Калинки». Сломались даже поляки. Петь не пели, но хоть губы свои, в презрительной усмешке глядя на русских, кривить перестали. Не поддался русскому обаянию только немец. Как уставился он на Юльку холодным взглядом своих чёрных глаз, в котором явно читалось осуждение, так и глазел до конца пирушки. «И чего вылупился? – возмутилась внутренне Юлька, – Я что, по столу голая скачу?» А потом дерзко, с вызовом посмотрела на него, мысленно посылая телеграмму: «Смотри-смотри, фриц поганый! Били вас, бьём и будем бить!» и отвернулась. И дальше немца в упор не замечала. Как и не замечала того, что при чём тут этот конкретный немец и войны, в которых русские всегда немцев побеждали? И вообще, может, он и не на Юльку вовсе смотрел, а просто окосел от выпитого, остекленел взглядом и старался сфокусировать глаза прямо, чтобы не оконфузиться, а Юлька просто была на прямой траектории от него к стене за её спиной. Да и с чего она взяла, что последний, не растаявший от широкой русской души, человек за столом был именно немцем? Брюнет с жёсткими волосами и темными до черноты карими глазами никоим образом не походил на «истинного арийца»6 с его светлой кожей, волосами и глазами.
Н-да, недаром хозяин подливал гостям напитки! Русские скупили на корню весь фермерский запас алкоголя. Это утром они будут чесать затылки – на кой чёрт потратили такие деньжищи на самогонку, что по цене равна элитному алкоголю? И как всё это уместить в чемодан, чтобы не пришлось ещё и за перевес платить? Впрочем, вряд ли у кого-нибудь из них бутылки с самодельным кальвадосом, бренди и, как его там, о-де-ви доживут не распечатанными до момента вылета на родину. Разве что у Юльки. Ей-то пить не с кем. Так что две бутылки с сидром, одна с грушевым, а другая из бузины, от покупки которых она таки не смогла удержаться, отправятся вместе с ней домой, чтобы быть выпитыми вдвоём с Леной под рассказы об отпуске, в который той попасть не довелось. Эх, жалко Ленку!