Шрифт:
Лариса ЕВГЕНЬЕВА
(Лариса Евгеньевна Прус)
Кто читал эту сказку...
Сразу за оградой начинался парк, сейчас разноцветный и яркий, а во дворе росли березы. Берез было много, и они почти скрывали двухэтажное здание с огромными зеркальными окнами. Это было похоже на обычную школу обнявшись, прогуливались девчонки в черных передниках, а мальчишки гоняли мяч, но слышны были тихие звуки фортепиано, а за окнами - бесшумный полет невесомой фигурки, четкие силуэты, слившиеся в синхронном движении, обманчивая легкость поддержек
Мама остановилась у ограды.
– Ладно, дочь, - сказала она, - возвращайся.
– Будь умницей, - сказал папа и подмигнул Иришке.
– Что я хотела тебе напомнить...
– Мама задумалась и поправила очки, но тут же удивленно оглянулась.
Оглянулись и папа с Иришкой. Круглолицая, светловолосая девчонка, стоявшая со своими родителями неподалеку от них, вдруг разревелась. Она уцепилась за руку матери, не отпуская ее.
– Не оставляй меня! А-а-а!.. Не хочу здесь! У-у-у!..
– кричала она, размазывая по лицу слезы.
Иришка озадаченно смотрела на нее, потом тихонько вздохнула и взяла маму за руку.
– Хорошо... да...
– сказала мама и поморщилась: девчонка завопила совсем уж громко.
– В общем...
– Мама укоризненно посмотрела на Иришку. Я бы предпочла, чтобы моя дочь работала головой, а не ногами. Ты понимаешь?
– Ладно, Света, - примирительно сказал папа.
– Подожди.
– Мама пыталась заглянуть Иришке в глаза.
– Дочь, пообещай мне...
– Да, мамочка, - охотно согласилась Иришка, - обещаю.
– Подожди... имей выдержку.
– Мама потерла виски.
– Не запускай математику. Физика, а главное, математика - вот удел серьезных людей. Все остальное - блажь! Именно так.
– Мама недовольно посмотрела на Иришку.
И хотя Иришка чувствовала себя немножко виноватой, она была просто-напросто счастлива. Она полезла целоваться к маме, но мама отстранила ее и сказала:
– Ну-ну! Имей выдержку.
Зато папа чмокнул Иришку в щеку, потом в нос, и только тогда Иришке стало чуть-чуть грустно.
Она постояла еще немного, прижавшись лицом к прутьям ограды, но скоро желтое мамино пальто стало неразличимо среда деревьев увядающего осеннего парка, и лишь красный папин джемпер еще раз мелькнул за поворотом.
Те, девчонкины, тоже ушли. "Бедная, - пожалела девчонку Иришка. Чего она плачет?.." Но девчонка, несколько раз икнув, внезапно прекратила рев, деловито высморкалась в сомнительной свежести платок и уставилась на Иришку.
– И тебя тоже?
– сиплым голосом спросила она.
– Что... тоже?
– не поняла Иришка и застеснялась: уж слишком бесцеремонно разглядывала ее девчонка.
– И тебя тоже!..
– уже утвердительно протянула девчонка.
– И меня вот... видишь?
Иришка неопределенно кивнула. Она ничего не поняла.
– Я Надя.
– Девчонка поплевала на платок и стала тереть щеки.
–
– Ира...
– Ирка, значит. Смотри, чистая уже?
– Надя придвинула лицо к Иришке, показывая щеки. Лицо ее не стало чище, и Иришка честно сказала:
– Не знаю.
– Ну и пусть!
– махнула рукой Надя.
– Видела? Ненормальная!
– Кто?
– удивилась Иришка.
– Мамка. Думает, раз она хотела стать балериной, так и я должна.
– Балериной?..
– недоверчиво протянула Иришка, вспомнив низенькую, круглую тетку в растянутой на животе кофте.
– Ага!
– торжествующе пробасила Надя.
– Представляешь? Это же ужас сплошной. Теперь она хочет, чтобы я!.. А ты совсем некрасивая, - вдруг сказала она и критически осмотрела Иришку.
– Некрасивая и худая. Совсем даже как скелет. И как тебя только взяли?.. По блату, да?
Иришка стояла, глядя в сторону, и чувствовала, как слезы тепло щекочут глаза. Вот покатилась первая слеза и повисла на подбородке. Иришка отвернулась.
– Во дурочка...
– протянула Надя и обняла Иришку за плечи.
– Я ж пошутила.
– Но в голосе ее не было уверенности, и она сама это чувствовала.
"Некрасивая, некрасивая, - закусив губу, думала Иришка.
– Скелет, а еще - вобла, а еще - кузнечик, а еще - спичечные ножки..." Так дразнили ее мальчишки в школе и во дворе. А разве бывают балерины со спичечными ножками?!
– Хочешь, я пошевелю ушами?
– предложила Надя.
– Только ты не плачь. Можешь даже дурой меня назвать. Хочешь? Или плюнь, - неуверенно предложила она, решив, что зашла в своем великодушии слишком далеко.
– Пошевели, - тихо сказала Иришка.
Надя вытаращила глаза и набрала в грудь побольше воздуха. Потом она изобразила крайнюю степень напряжения и задержала дыхание. Ее лицо стало медленно краснеть.
– Ну, как?
– Надя наконец с шумом выдохнула воздух и победно взглянула на Иришку.
– Видела?
Вот так закончился этот день. Потом был ужин, а после ужина их повели на второй этаж, в спальни.
– Мы хотим, чтобы наши кровати рядом!
– решительно сказала Надя воспитательнице, а Иришка застеснялась и спряталась за Надину спину.
Ночью она несколько раз просыпалась. Было светло от луны, по коридору все время кто-то ходил, негромко шаркая подошвами, поскрипывал паркет, а рядом сопела Надя, изредка вздрагивая и что-то бормоча.
А через неделю Иришка влюбилась. Ее звали Лиза, и она училась в выпускном классе. Она была недосягаема и прекрасна. Иришка встречала ее по утрам в раздевалке, когда переодевались к занятиям. Лиза почему-то всегда опаздывала, и Иришка, переодевшись, стояла тайком за ветвистым фикусом в коридоре, напротив раздевалки старших девочек, пока, наконец, оттуда не выскакивала Лиза, в последнюю минуту затягивая поясок на талии. Однажды они встретились у крана, обе с лейками.